– Ты… – начал юнец.

Но завершить мысль не успел, потому что я попросту ударил его. Я не собирался бить так сильно, но во мне кипела злость. Парень согнулся вокруг моего кулака, судорожно глотая воздух; я толкнул его так, что он зашатался и упал на грязную солому. Затем, прямо перед самодельным помостом, один из стражей Эдуарда нацелил на нас копье, но Финан проскочил мимо меня и замер перед острием.

– Ну же, давай! – сказал ирландец негромко. – Прошу тебя, просто попробуй.

– Назад! – Эдуард наконец обрел голос, и телохранитель отступил.

– Уведите его! – взревел Этельхельм.

Обращался он к своим дружинникам, подразумевая, что увести нужно меня. Но двое воинов Эдуарда, которым только и разрешалось ходить с оружием в присутствии государя, неправильно поняли олдермена и поволокли прочь юношу в бордовом плаще. Возгласы Эдуарда и Этельхельма заставили толпу замолчать, хотя ропот начался снова, когда я неуклюже вскарабкался на помост.

Финан остался внизу, повернувшись лицом к толпе и бросая вызов всякому, кто осмелится помешать мне. Сигтригр, как и все прочие собравшиеся в амбаре, удивленно таращился на меня. Я подмигнул ему, потом опустился на колено перед Этельфлэд. Она выглядела очень больной: бледной и исхудавшей.

– Госпожа! – начал я.

Она протянул руку, тонкую-тонкую. Я поцеловал ее, а подняв взгляд, увидел в ее глазах слезы, хотя на губах ее играла улыбка.

– Утред, – негромко произнесла она мое имя, ничего не добавив.

– По-прежнему твой слуга, миледи, – отозвался я. Потом повернулся к ее брату и уважительно склонил голову. – Милорд король!

Эдуард, увенчанный изумрудной короной отца, вскинул руку, призывая толпу к молчанию.

– Лорд Утред, удивлен твоим появлением здесь, – сдавленным голосом произнес он.

– Государь, я принес тебе вести, – ответил я.

– Новостям мы всегда рады. Особенно добрым.

– Милорд король, думаю, они весьма понравятся тебе, – произнес я, распрямляясь.

– Давайте выслушаем их, – велел Эдуард.

В амбаре воцарилась полная тишина. Кое-кто из сбежавших от скучной проповеди Вульфхерда потянулся к открытым дверям и пробирался внутрь.

– Государь, я не мастак говорить, – сказал я, неторопливо подходя к Вульфхерду. – То ли дело епископ! Шлюхи из «Снопа» в Винтанкестере болтали, что он не перестает вещать, даже когда нагибает их.

– Ты грязный… – начал было Вульфхерд.

– Они утверждали, впрочем, – резко перебил его я, – что наш прелат так быстр, что долгой проповеди не получается. Больше похоже на произнесенное скороговоркой благословение. Во имя Отца, Сына и Святого… ух-ух-ух!

Кое-кто засмеялся, но осекся, заметив гнев на лице Эдуарда. В юности он не был особенно религиозен, но, вступив в возраст, когда человек начинает задумываться о смерти, жил в страхе перед пригвожденным Богом. Зато глубоко набожная Этельфлэд, будучи старше, расхохоталась, хотя смех ее перешел вскоре в кашель.

Эдуард собирался возразить мне, но я его опередил:

– Итак. – Я обращался теперь ко всему собранию, повернувшись спиной к взбешенному Вульфхерду. – Брунульф мертв?

– Ублюдок, ты убил его! – выкрикнул один, похрабрее прочих.

Я посмотрел на него:

– Если ты считаешь меня ублюдком, выходи сюда. Король даст нам мечи, и ты сможешь доказать свои обвинения. – Я выждал, но крикун не двинулся, и тогда я кивнул сыну.

Тот отошел в сторону, чтобы Брунульф мог пройти через толпу. Ему пришлось поработать локтями, но постепенно, когда кое-кто начал его узнавать, проход расчистился.

– Итак, Брунульф мертв? – вопросил я снова. – Кто-нибудь видит, что он покойник? Кто-нибудь видит труп?

Послышались охи и шепот – присутствующие постепенно осознали, кто пробирается к помосту. Брунульф подошел, и я протянул руку, помогая подняться на доски.

– Милорд король! – Я повернулся к Эдуарду. – Могу я представить твоего человека Брунульфа?

Наступила тишина. Эдуард посмотрел сначала на Этельхельма, который внезапно обнаружил что-то жутко интересное на стропилах амбара, потом снова на Брунульфа, опустившегося перед ним на колено.

– Милорд король, он похож на покойника? – уточнил я.

На лице у Эдуарда появилась гримаса, способная сойти за улыбку.

– Не очень.

Я повернулся к толпе:

– Так он не труп! Похоже, что я его не убил? Брунульф, ты мертвец?

– Нет, лорд.

В амбаре стояла такая тишина, что, кашляни блоха, было бы слышно.

– Ты подвергся нападению в Нортумбрии? – спросил я у Брунульфа.

– Да.

Эдуард знаком велел Брунульфу подняться, и я поманил его ближе к себе.

– Кто напал на тебя? – потребовал я.

Он помедлил с удар сердца, затем сказал:

– Воины с гербом короля Сигтригра.

– Вот этим? – спросил я, указав на висящее над помостом знамя с красной секирой.

– Да.

В толпе раздались выкрики, но люди, намеренные выслушать Брунульфа, заставили крикунов замолчать. Услышав, что напавшие на Брунульфа действовали под его эмблемой, Сигтригр нахмурился, но отнекиваться не стал. Этельхельм прокашлялся, заерзал на сиденье, потом снова уставился на балки амбара.

– Тебе удалось отразить нападение? – продолжил я задавать вопросы.

– Господин, ты защитил нас.

– Много ли твоих людей погибло?

– Никто не погиб.

– Ни один из твоих западных саксов не умер?

– Ни один.

– Были раненые?

Брунульф покачал головой:

– Нет, ни одного.

– Перейдем к воинам со знаком красной секиры. Сколько из них было убито?

– Четырнадцать.

– А остальных ты взял в плен?

– Господин, их пленил ты.

Этельхельм уставился теперь на меня, явно не способный не только говорить, но даже пошевелиться.

– И то были люди короля Сигтригра? – уточнил я.

– Нет.

– Тогда чьи?

Брунульф снова помедлил и на этот раз поглядел прямо на олдермена:

– Это были люди лорда Этельхельма.

– Громче! – велел я.

– Это были люди лорда Этельхельма!

Тут начался хаос. Некоторые из присутствующих, в основном обладатели темно-красных плащей с серебряным знаком дружины Этельхельма, орали, что Брунульф врет, другие требовали тишины, чтобы ему дали рассказать все в подробностях. Пока этот гомон продолжался, я подошел к креслу Этельхельма и наклонился поближе. Его внук, принц Эльфверд, навострил уши, но я говорил слишком тихо.