Следует контролировать ситуацию, чтобы Эмили не влюбилась в него. Это будет несложно – он просто должен быть самим собой.

Желая отправиться в свою комнату после обеда, Эмили поднялась.

– Вы позволите мне удалиться, ваша светлость?

Годрик схватил ее за правую руку и потянул прямо к себе на колени. Она должна была оказывать сопротивление, она знала это, но ей казалось практически невозможным собрать хоть каплю воли, чтобы высвободиться. По-видимому, ее сердце в итоге решило бороться с головой.

– Ты останешься в своей комнате, как обещала?

– Обещаю, что сегодня ночью не сбегу. – Она попыталась встать с его колен. – Я дала слово.

Он что-то тихо проворчал, затем положил ей руку на затылок и притянул к своим губам. Его поцелуй был глубоким, почти первобытным, с грубым проникновением языка. Тело девушки таяло от его пламени.

Эштон прочистил горло.

Эмили отвернулась, смущенная из-за того, что он повел себя так с ней перед другими. Она попыталась дать Годрику пощечину, но он перехватил ее руку.

– Мне достаточно синяков на один день. Я не позволю тебе ударить меня. Запомни это, Эмили.

– Я не легкодоступная женщина. Ты не можешь так грубо обращаться со мной.

– Здесь она права. – Эштон хихикнул, держа бокал с вином.

Годрик не придал значения его словам, все его внимание было приковано к девушке; ее рука до сих пор была поднята, и он продолжал удерживать ее. Что-то читалось в его взгляде – неистовство, побуждаемое его желанием преследовать ее.

– Можно мне теперь уйти, ваша светлость?

– Можно.

Она начала высвобождаться, но он мешал ей.

– Если ты еще раз поцелуешь меня перед сном.

Он наградил ее своей щеголеватой усмешкой, и она действительно захотела ударить его. Эмили начала презирать собственное замешательство, когда это касалось Годрика.

– Очень хорошо, хотя, как мне кажется, его светлость сегодня получил слишком много поцелуев.

Она наклонилась и поцеловала его в лоб. Он взял девушку за подбородок и приблизил ее губы к своим. Поднятая рука Эмили упала на его плечо, пока он исследовал ее рот своим языком. Мир так легко мог раствориться, когда он целовал ее вот так. «Черт бы его побрал!»

Годрик крепче сжал свою руку у нее на талии, но это вернуло ее к действительности, и она высвободилась из его объятий.

– Хорошо, иди.

Поведение герцога по отношению к ней лишь повторно убедило девушку, что для него она будет не более чем любовница, тело, чтобы согреть его постель. Он не уважал ее, как уважал бы жену. И опять-таки не было гарантии, что он вообще уважал бы жену. В его репутации существовали темные пятна, связанные с тем, что он соблазнял замужних женщин и выманивал их из холодных супружеских лож. Очевидно, герцог не задумывался о святости брака. А это значит, даже если он женится на такой, как она, то наверняка продолжит крутить романы. Подобная мысль была ей противна.

Но шанс есть всегда. Что если… что если она сможет влюбить его в себя? Если она найдет способ заставить Годрика осознать, что она не была такой, как другие женщины, что она идеально ему подходит? Она жила бы с мужчиной, который хотел бы ее.

В холле по пути в свою комнату Эмили столкнулась с Симкинсом.

– Мистер Симкинс? Можно побеспокоить вас и попросить прислать служанку в мою комнату помочь мне раздеться?

– Я передам миссис Даунинг, чтобы она прислала кого-то наверх, – сказал дворецкий, и Эмили поблагодарила его.

В ее комнате было темно, горел лишь фиолетовый ночник, девушка села за туалетный столик и начала размышлять. Вопрос заключался в следующем: как можно соблазнить мастера-искусителя? Погоня? Он любил погоню, и, если быть честной, ей тоже это нравилось. Ответ ли это? Через несколько минут в дверь постучала Либба и вошла с широкой улыбкой.

– Добрый вечер, мисс.

– Либба, пожалуйста, называй меня Эмили. Мне хотелось бы, чтобы мы подружились. – Повернувшись на стуле, она улыбнулась служанке.

– Но мне не подобает так обращаться к вам, мисс.

– В этой ситуации все неподобающее, Либба. Пожалуйста, давай станем подругами. Мне не с кем здесь поговорить.

– Поговорить? Это я, конечно, могу, мисс… Эмили. А теперь давайте я сниму с вас это платье.

Либба проворно сняла с девушки одежду и надела на нее белую муслиновую ночную сорочку с широкими, как лепестки луноцвета, рукавами. Из-за прозрачности ткани была видна ее фигура, что не радовало Эмили.

В обществе ровесницы она почувствовала себя более уверенно и улыбнулась служанке.

– Какие слухи ходят внизу? Я с радостью послушаю о герцоге и его друзьях.

Щеки Либбы покраснели.

– Ну, я слышала от Бетани, которая услышала от лакея его светлости, Джонатана, что лорд Леннокс прилично поколотил герцога из-за его пренебрежительного отношения к вам сегодня.

– То есть, ты хочешь сказать, они подрались из-за меня?

Эмили вспомнила синяки на костяшках пальцев Годрика, побитое лицо и рассеченную губу. Она не забыла и о синяках на пальцах Эштона или его черный глаз, но было очевидно, что тот вышел победителем.

– Джонатан также сказал, что слышал, как лорд Леннокс угрожал убить его светлость, если он когда-нибудь заставит вас плакать опять.

– Правда? По-моему, это чрезмерная реакция, но Эштон такой милый.

Либба засмеялась.

– Все эти парни милы с вами. Лучше вам смотреть в оба, иначе его светлость пойдет на поводу своего желания разделить с вами постель, чтобы не дать другим заполучить вас.

– Спасибо за предупреждение, Либба.

Она и не подумала об этом. Если натравит этих мужчин друг на друга, то может оказаться в постели Годрика быстрее, чем планировала.

– Ну, теперь я пойду. – Либба, заговорщически улыбнувшись, исчезла.

Снова оставшись одна, Эмили подошла к окну и посмотрела вниз. За окном простирался сад. Лабиринты живой изгороди и цветущие кустарники, несмотря на приближающуюся осень, все еще крепко держали свои лепестки.

Шестью футами ниже подоконника была сооружена решетка, переплетенная виноградной лозой, рядом с которой на первом этаже было окно в гостиную.

– Наслаждаешься видом или обдумываешь побег? – раздался сзади голос Годрика. Ее кровь забурлила при звуке этого приятного голоса.

Как долго он наблюдал за ней? Стараясь скрыть свое удивление, Эмили не повернулась. Он двигается беззвучно, она должна помнить об этом.

На сей раз он шел босиком по полу.

– Я пообещала, если ты помнишь. Наслаждаюсь видом, разве это запрещено? – Эмили повернулась к нему лицом.