– Какова твоя цена?

Его взгляд упал прямо на ее губы, и она сделала то же самое. Мягкие очертания губ мужчины становились более суровыми, когда она огорчала его. Это был один из его недостатков – черствость – из-за нее эмоциональные черты превращались в холодные.

– Я хочу, чтобы ты поцеловала меня, – хриплым голосом прошептал он.

Но его фраза была бессмысленной. Эмили должна поцеловать его?

– Я целовал тебя, между тем ты никогда не целовала меня в ответ. Я хочу твоего полного участия.

– Но я ничего не знаю о поцелуях.

До настоящего времени она просто наслаждалась ощущениями, к которым он подталкивал ее, ничего не привнося, лишь получая. Между тем не принято так открыто говорить о физической близости.

Годрик только улыбнулся, слегка приподняв уголки губ.

– При достаточной практике ты научишься. Несколько минут со мной в качестве личного учителя, и ты будешь мастером. – Его объятия стали крепче, словно их беседа взволновала его.

– Один поцелуй? Ты больше ничего не потребуешь от меня?

– Один поцелуй, но ты не отстранишься, невинно чмокнув меня в щечку, Эмили. Я требую настоящего поцелуя.

– Требуешь?

– Прошу, – поправил себя он.

– Просишь, а иначе не дашь мне книгу? Все равно звучит как требование.

– Господи, женщина, ты испытываешь мое терпение. – Казалось, он сдерживает улыбку.

Могла ли она принять это дьявольское соглашение? Поцелуи Годрика мешали ей думать рационально. Но если она не докажет, что может превзойти его, даже в поцелуе, тогда он выиграет. И все же этот вопрос выходил за пределы игры. Поцеловать его было вызовом, который она хотела принять. Часть Эмили жаждала доказать ему, что она женщина, желающая его, и может целоваться так же хорошо, как любая другая, с которой он был раньше.

Ее сердце кружилось в вальсе в груди, когда она сказала:

– Тогда я согласна. Один поцелуй.

Она чувствовала, что обязана пожать руку в знак заключения сделки, но понимала: он лишь засмеется, поэтому воздержалась.

Взяв книгу, Эмили отложила ее в сторону. Руки Годрика лежали на его мускулистых бедрах. Он предоставил ей контроль, позволив девушке начать действовать. Все это как успокаивало, так и волновало ее, но она нашла в себе мужество потянуться и взять лицо герцога в свои руки.

Под ее ладонями чувствовалась жесткая щетина, оттеняющая линию подбородка мужчины. Ее кожа покрылась мурашками, дыхание участилось. Его глаза смотрели прямо на нее, наводя свои чары. Он был слишком далеко, а ей нужен был ближе. Подушечками пальцев она обхватила шею мужчины с обеих сторон и наклонила его голову, чтобы достать до губ. Он наклонился, мышцы на его шее напряглись под ее ладонями, вибрируя от напряжения. Все ее внимание сосредоточилось на одном-единственном месте – его устах.

За секунду до поцелуя теплое дыхание Годрика танцевало над губами Эмили, смешиваясь с ее собственным. Его близость в этот миг обжигала все внутри нее. Неудивительно, что женщины так часто шли на компромисс – противостоять чему-то подобному было невозможно. Взволнованные вздохи, этот сладкий миг прямо… перед… поцелуем.

Она прикоснулась к губам Годрика: мягким, упругим и в то же время нежным и горячим. Он не ответил сначала, но без сопротивления позволил ей исследовать его рот. Девушка осмелела, желая от него большего, хотя сама не понимала, чего именно. Она переняла несколько движений, которые использовал он. Дразня своим языком его губы, побуждая открыть рот, и, когда наконец он это сделал, в глубине души возликовала.

Эмили предалась этому чисто физическому удовольствию. Его особенный мужской аромат сандалового дерева и специй зафиксировался в ее памяти. Сердце девушки стало биться в два раза быстрее, когда его язык в конце концов сплелся в танце с ее языком, но он не вторгался в нее, как тогда, у озера. Казалось, мужчина решил сдержать обещание, что это она должна поцеловать его.

Их губы сомкнулись, и она передвинула пальцы к корням его волос на затылке, взъерошив темные блестящие пряди герцога и наслаждаясь его безмолвием. Он вздрогнул от ее прикосновения, и она с волнением поняла, что нашла его слабое место.

Рассказы Эштона о жестоком обращении отца с Годриком добавили ее поцелую нежности, которой она сама от себя не ожидала. Потянувшись к нему, девушка приподнялась и прижалась к его груди, крепко обвив руками плечи мужчины. Она говорила без слов, рассказывая ему, как ей жаль, что не может стереть его самые мрачные воспоминания.

Когда поцелуй Эмили изменился, Годрик был потрясен до глубины души. Он чувствовал что-то еще, кроме любопытства и неопытности. От нее исходил вихрь эмоций – нежность, бережность, дикость, но также другое чувство, которое было глубже моря.

В том волнительном поцелуе между ними зарождалось нечто невообразимое и чудесное, и это пугало его. Сердце мужчины бешено стучало, когда она снова погладила пальцами его шею. Тело Годрика напряглось от желания, но ее уста успокоили его.

Простым движением языка она сдержала его порыв грубо взять ее, а тело девушки прижималось к нему, ища защиты, а не соблазняя. Каким-то образом его руки сплелись вокруг нее, и он подтолкнул ее сзади, побуждая придвинуться ближе. Как поцелуй мог утешать и возбуждать одновременно? Такого с ним еще никогда в жизни не случалось, что страшило его. Он должен освободиться от Эмили, разорвать невидимые паутинки, соединившие его сердце с ее. Он не мог этого сделать, не мог влюбиться в Эмили. Это было неправильно. Они не подходили друг другу.

Годрик потянулся, убрал ее руки со своей шеи и отстранил губы. Эмили резко открыла глаза, она испугалась, как бабочка, подхваченная внезапным порывом ветра.

Он хотел извиниться, но не мог подобрать слов, поэтому безмолвно застыл. Поцелуй был более опасен, чем она могла себе представить. Он резал его по живому, высвобождая душу. Если она снова поцелует его вот так, он пропадет…

– Годрик? – На красивом лице Эмили читалось беспокойство.

Нужно что-то делать, пока он не утонул в океане этих фиалковых глаз. Пока не придумает, как успокоиться и вернуться в обычное состояние.

– Прости. Я не должен был просить ребенка целовать меня.

Он встал, повернулся к ней спиной и вышел, оставив ее в комнате одну с книгой.

«Ребенок?» Слова Годрика ранили ее, на душе у нее скребли кошки. К глазам подступили слезы, и она закрыла лицо руками, сгорая от стыда.

Услышав мягкий стук сапог по ковру, девушка подняла голову.

В дверях стоял Эштон, глаза темные, как сапфиры. Не сказав ни слова, он подошел к ней. Тело Эмили содрогалось от беззвучных рыданий, и парень крепко прижал ее к своей груди.

Как мог Годрик вот так взять и уйти? Он думает, она все еще ребенок? После всего, что между ними произошло? Она была женщиной, с женским сердцем и женской гордостью, и она старалась учиться – хотела всему научиться у него – но он с пренебрежением отнесся к первому настоящему поцелую, который Эмили кому-либо дарила. Страдание сердца девушки было так велико, что ей казалось, будто оно разбилось на тысячу сверкающих осколков.