Отмечаешь про себя, что у тебя снова пробудился интерес к женщинам, тебе это нравится.

Болтаешь всякую чушь.

Просто чтобы она улыбнулась.

А может и посмеялась.

Интересуешься, нельзя ли никотин и смолы распылять прямо из кондиционера.

В курсе она, что дама на ресепшн — опытный образец робота.

Не кажется ли ей временами, что кроме нее в пустом лифте есть кто-то еще.

И не думала ли, что будет делать, если жить останется только час.

Отвечает — просто поспит.

Отвечает, не раздумывая.

Очарованный, смотришь на нее.

В конце концов говорит, что ей надо работать.

Хочешь крикнуть «нет», встать, удержать ее.

Но только провожаешь взглядом, ждешь, пока за собой дверь закроет, и запускаешь руку жене между ног.

Действуешь быстро.

На двадцать первом этаже в высотку ударила молния и намертво пригвоздила тебя к стулу.

Даже крикнуть не можешь.

Мозг обуглился.

Сидишь, как паралитик, не двигаясь, разинув рот, в глазах — пустота.

Звонит телефон, переводишь взгляд на него, а это что за штуковина.

Обводишь взглядом стол жены, силишься понять, где ты вообще.

Наконец удается сощурить глаза.

Снимаешь трубку, там голос секретарши напоминает, что тебе сегодня на прием к психоаналитику.

В ответ просишь отменить все приемы и встречи, чтобы никто больше не беспокоил, никогда.

Она смеется.

А тебе не до смеха.

Вешаешь трубку, закрываешь глаза и снова запускаешь руку жене в шорты.

Совершенно опустошенный, вечером едешь в метро, глядя на отражение жены и восхищаясь.

Ты восхищаешься не столько тем, что она так вкалывает, сколько тем, что вообще умудряется работать, несмотря на тайничок, который у нее между ног.

На самом деле ты восхищаться всеми женщинами, переводишь взгляд с одной на другую, тебе-то известно, что за тайну они хранят, ту самую, о которой мужчины даже не подозревают.

Что есть отчего умом тронуться.

Что женщины — они с какой-то прямо с другой планеты, раз головы не теряют.

Говорят нормально.

И держатся на ногах.

Не летают по воздуху.

Глядя в пустоту, открываешь рот и забавляешься, ахая и охая.

Дразнишься: у-у.

Громко мычишь: м-м-м.

Хихикаешь: хи-хи.

Мешаешь читать мужчине рядом, раздраженно поднимает голову.

Элегантно нараспев извиняешься — «пар-дон, пардон».

Кивает и снова углубляется в чтение.

А ты разухабистым баском бравой фермерши: «И какого ж это хрена запихнули поезд в землю».

Тотчас вскидывает голову.

Как ни в чем не бывало, напеваешь что-то вполголоса.

От метро до дома идешь, не торопясь, толкаешь входную дверь, проплываешь по коридору, жена смотрит на тебя с удивлением, целуешь ее в щеку, сразу заходишь в гостиную, она следует за тобой, и, чтобы вернуть тебя на землю, спрашивает про мсье-бестселлера, но ты — уже отключился на диване.

Намазываешь масло на тосты — чтобы отвлечься, курить хочется, в это время жена вырезает твою фотографию с обложки одной из твоих книг — подделывает себе пропуск в спортзал.

Аккуратно наклеивает ее поверх своей собственной, сравниваешь молодое, свежевыбритое, улыбающееся лицо на фотокарточке с тем, что досталось жене, и делаешь вывод — погорит она на этом, ой, погорит.

В кухню входит кошка, прыгает к тебе на колени.

Жена вскакивает, что-то шипит тебе в бороду и скрывается в спальне.

Бросаешь взгляд на стенные часы, вздыхаешь, пристально смотришь глазами жены в зеленые глаза кошки: может, с ней телами поменяться.

Она тут же выпускает когти и убегает.

Вновь появляется жена, на ней просторная футболка, скрывающая твой животик, и старые тренировочные брюки для каратэ.

Глядишь на нее с беспокойством.

Спрашивает, неужели у тебя больше ничего нет для занятий спортом.

Возражаешь: каратэ — это не спорт.

Поднимает твои глаза к небу.

Это — искусство.

Спрашивает: ты поэтому забросил каратэ.

Уходит в спортзал.

Цепляешься за стол, чтобы не заплакать.

Час пик в метро миновал, позволяешь какому-то парню пялить глаза на жену и даже улыбаешься ему.

Сам тоже когда-то был молод.

Чуть раздвигаешь ножки, чтобы дать ему больше простора для воображения.

Дыхание учащается.

Будто бы ненароком лямка комбинезона соскальзывает с плеча жены.

Не выдерживает, глаза отводит.

Медленно поправляешь лямку и вновь улыбаешься.

Уж ты-то знаешь, вечером, а может, даже и днем, уединившись у себя в комнате, он с твоей женой сотворит такое, от чего ты давно отвык, и тебе это совсем не противно.

И потом, тебе это ничегошеньки не стоит.

Пусть немного помечтает.

Парень выходит раньше тебя, и как только двери вагона закрываются, и он оказывается в безопасности, с перрона решается наконец взглянуть на тебя еще раз.

Поезд трогается, увозя тебя, улыбаешься ему в последний раз.

Он показывает средний палец.

А ты растворяешься в воздухе.

Заходишь в лифт с секретаршей, стараешься сосредоточиться и не думать ни о чем постороннем.

Поднимаетесь вверх, смотришь на секретаршу, на кнопку «стоп», в зеркало на жену, покрываешься испариной, надо что-то с этим делать, в конце концов спрашиваешь у секретарши телефон психоаналитика, к которому ходит жена.

Она немного удивлена, хватаешься рукой за лоб: вечно ты все забываешь, секретарша пишет тебе телефон на обороте рукописи — роняет ручку, наклоняешься подобрать, благодарит, и ждет, когда ты выпрямишься.

Но ты не выпрямляешься.

Вот это да.

Колени ты не согнул.

А руки достают до ступней, до самых пальцев.