– Убьют моих близких.

– А если они решат, что ты погиб?

– Не знаю… Как начальник решит…

– А кто у тебя начальник?

– Здесь протопоп Исаак Комит, а в Константинополе главный секретарь куропалата.

– Куропалат – это начальник императорской охраны? – уточнил я.

– Он самый. Но куропалаты меняются часто, а глава секретариата – нет.

– И как его зовут?

– Алексей Драга.

– Серб?

– Не знаю, но не ромей… Это точно…

– Чего ты больше всего хочешь?

– Вернуть свободу своей семье.

– Ясно. – Я помедлил, заметил в глазах убийцы панический страх и спросил его: – Что ты сделаешь, если я освобожу твоих близких?

– Стану служить тебе.

– А ты этого хочешь?

– Не знаю… Наверное, нет… Но ты мне понятней, чем ромеи, мольфар… В тебе нет гнили и двуличия…

Я отпустил дака и вернулся на табурет. Пленник слегка тряхнул головой, наверное, прогонял навеянный мной посыл подчинения, и я предложил ему:

– Продолжим наш разговор?

Короткая заминка, гневный взгляд зверя, которого вынудили подчиниться, и ответ:

– Да.

– Я могу помочь тебе вызволить из плена семью и переправить вас в Киев или ещё дальше, в Новгород или Венедию, где вас не достанут. Тебе это интересно?

– Само собой. Но за это я должен сдать тебе своих прежних нанимателей?

– Правильно мыслишь. Я хочу уничтожить посольство ромеев. Однако сделать это явно очень трудно, и потому мне нужно знать, где их потайной выход в город.

– А ромейский шпион этого не знает?

– Нет. Он рядовой исполнитель.

– Мне известно, как незаметно проникнуть к ромеям, и я укажу на подземный ход.

– Вот и хорошо. Сейчас придёт мой человек. С ним ты обговоришь детали и расскажешь всё, что знаешь о наших общих врагах и о своих делах.

– А когда меня отпустят?

– После того, как посольство имперцев будет уничтожено, и ты лично запачкаешься в крови ромеев.

– Кровью вяжешь?

– Да, иначе никак.

– Ладно. А что потом?

– Займёмся освобождением твоих близких.

– А если ты меня обманешь?

– Ты мне нужен, и если понимаешь, кто я, то знаешь, что мне нельзя нарушать свои обещания. Сказал, помогу, значит, так и будет.

Кивнув даку, я покинул подвал. За дверью меня ожидал Бравлин Осока, который спросил:

– Что дальше, Вадим?

– Поговоришь с ним, – кивнул я назад, – и узнаешь всё, что нам нужно. Подходы к ромеям, расположение комнат на их постоялом дворе, количество охранников, где Исаак хранит переписку и документы, где прячутся латиняне и какие задания выполнял этот убийца ранее. А затем готовь воинов. Нагрянем на имперцев, и всех под нож. Всех, кроме спафария Андроника, если он там окажется. Думаю, он нам ещё пригодится. В общем, так. Ромеи сделали свой ход, и теперь наша очередь.

– А с остальными пленниками как поступить?

– Шпиона убить, а со степняками сам разберусь.

Осока направился к Валентину Кедрину, а я решил заняться мужчинами рода Гэрэй. Они, в отличие от дака, сбежать не пытались, вели себя относительно спокойно. Да, своих павших соклановцев оплакивали, но в целом держались достойно. Поэтому отношение к ним было соответствующее, и с сыном погибшего вождя я разговаривал не в подвале, где раньше стояли бочки с квашеной капустой и солёной рыбой, а наверху, в обеденном зале.

Лишь только я сел за стол, как хозяин постоялого двора, лично, принёс завтрак на двух человек. Тарелки с кашей и жареная свинина, кувшин с горячим взваром, кружки, ложки и свежий хлеб. Просто и сытно. Для меня и моего собеседника, на которого я имел некоторые виды. А помимо того на краю появилась ещё одна тарелочка, плоская, с молоком для живойта. Всё готово, можно приступать, но хозяин постоялого двора уходить не торопился. Он что-то хотел от меня, и, прислушавшись к его внутреннему состоянию, я всё понял и сказал:

– Не беспокойся, нападений больше не будет. Слово даю. Если кто будет спрашивать о событиях этой ночи, ты ничего не видел и ничего не знаешь. За беспокойство заплатим серебром, а длинный язык можем отрезать.

Владелец постоялого двора молча кивнул и покинул меня, а варяги привели молодого степняка. Он сел, кинул на меня опасливый взгляд, и одновременно с этим рядом появился живойт, который взобрался по ножке стола. Змейка слегка приподнялась и еле слышно зашипела, а парень вздрогнул и едва не вскочил на ноги. Но слабость его была мимолетна, и он, вновь обернувшись ко мне, произнёс на своём родном наречии:

– Мир тебе, вождь варягов, чьё имя мне неизвестно.

– Меня зовут Вадим Сокол, – ответил я на том же языке.

– Я Девлет Кул-Иби, сын вождя Булата Ильгизэ, который минувшей ночью встретил свою смерть.

– Жаль твоего отца, достойный был человек, ибо он погиб за сына и своих воинов. Но такова воля повелителя небес Тэнгри, который оставил его своей милостью. Поэтому здесь обсуждать нечего. Давай пока помолчим. Сначала еда, а затем беседа.

Степняка уговаривать не пришлось, он налёг на угощение так, словно последнее время голодал. Я наблюдал за ним, поглощал свою порцию, а затем налил себе взвара, проследил за тем, как насытившийся живойт, выпивший всё молоко, сползает на пол, отхлебнул напитка и задумался.

Итак, что же мы имеем? Есть Валентин Кедрин, который может мне пригодиться, ибо такие умелые бойцы с навыками оборотничества в наше время, даже среди венедов, большая редкость. И если его дополнительно поднатаскать, то это будет непобедимый и очень опасный убийца. Он уже силён и хорошо подготовлен, уровень выше среднего. Однако есть вариант сделать его ещё круче. Конечно, не для того, чтобы отпустить дака на вольные хлеба, а чтобы он выполнял мои приказы. Но это произойдёт лишь в том случае, если его семью удастся вырвать из цепких лап ромейской разведки и сам Валентин докажет свою ненависть к имперцам делами.

С даком всё понятно, а вот со степняком разбираться придётся долго. И прежде, чем начать разговор, следовало понимать, что потомки истинных тюрок носят не простые имена. Например, Булат Ильгизэ. Имя значит – стальной, а прозвище обозначает пристрастие – путешественник. А его сын, который сидит передо мной, назвал себя Девлет Кул-Иби. С Девлетом просто, стандартное тюркское имя, которое значит «счастливый», а с прозвищем немного сложнее. На Ближнем Востоке, у арабов и сельджуков, кул – значит «раб» или в лучшем случае «слуга», а в Диком поле то же самое слово обозначает принятого в клан, род или семью равноправного человека, почти младшего брата. Поэтому моментально возникает вопрос: в какую же семью приняли парня? И ответ во втором слове его имени, иби – это ирбис. Вот и получается, что прозвище переводится как «приёмный сын Снежных Барсов». Возможно, это просто аллегория, но вряд ли. Род Гэрэй старый. Следовательно, пустоты в именах и прозвищах быть не должно. Так что придётся расспросить степняка не только о его племени, но и о прошлом семьи. И предложить ему службу. Согласится – хорошо будет и ему, и мне, а нет – тогда удавить степняков по-тихому, а следующей ночью – в мешок и в Днепр.