В этих условиях Горбачев предпочел остаться в стороне, отбыв 4 августа в отпуск в Форос.

14 августа ТАСС распространяет проект нового союзного договора.

16 августа в «Российской газете» опубликовано заявление координационного движения «Демократическая Россия», в ультимативной форме предостерегающее от подписания 20 августа Союзного договора как якобы возрождающего имперские традиции…

19 августа 1991 г. в 6 часов утра по радио и телевидению было передано заявление Председателя Верховного Совета СССР А. И. Лукьянова от 16 августа 1991 г., в котором содержался призыв пересмотреть содержание проекта нового Союзного договора, согласованного в Ново-Огареве, внеся в него ряд положений, предусматривающих: 1) сохранение в СССР единого экономического пространства, 2) единую банковскую систему, 3) закрепление за Союзом собственности, необходимой для его нормального функционирования как федеративного государства, 4) недопустимость приостановления действия законов СССР со стороны республик, законов республик со стороны СССР.

Предлагалось эти вопросы еще раз рассмотреть на сессии Верховного Совета СССР, а затем на Съезде народных депутатов СССР.

Следует заметить, что сами по себе эти предложения и их реализация не исключали ликвидацию союзной и российской государственности путем подписания упомянутого договора. Требовалось иное — отмена законов о земле и о собственности и основанных на них деклараций национально-государственных образований о суверенитете.

В то же день,19 августа 1991 г., радио начинает передавать информацию о введении ЧП в некоторых районах СССР. Одновременно были обнародованы Указ вице-президента СССР Г.И. Янаева и заявление «Советского руководства» о создании Государственного комитета по чрезвычайному положению в СССР и обращение ГКЧП к советскому народу. В ГКЧП СССР входили: О.Д. Бакланов, В.А. Крючков, В.С. Павлов, Б.К. Пуго, В.А. Стародубцев, А.И. Тизяков, Д.Т. Язов, Г.И. Янаев.

О влиянии тех или иных событий на жизнь общества и их правовой оценке можно судить только в контексте предшествующего и последующего состояний общества. Все видели, что страна катится в пропасть и ждали, что кто-то и что-то должен сделать, чтобы положить конец падению в бездну. В этом свете августовское «действо» не было неожиданностью. Вопросы, граничащие с недоумением, возникли в ходе совершения этого «действа», и особенно по его окончании. И главным из них был и остается вопрос: с какой целью все это делалось? Ведь для предотвращения грядущей катастрофы нужны были иные действия.

Сам «путч» был каким-то странным. Танки ввели, но телевидение не отключили. Комендантский час ввели, но въезд в Москву оставили свободным, аэродром закрывать не стали.

А вот как оценивало это событие радио «Голос Америки»: «Хотя путч, по-видимому, готовили тщательно, действия заговорщиков выглядели довольно дилетантски. Не было никаких арестов, границы и аэропорты оставались открытыми. Даже запрещенные вначале реформаторские органы печати продолжали выходить. Правда, экипажи танков направили стволы орудий туда, где назревали очаги сопротивления московских демократов. Но армия в народ не стреляла, и москвичи сразу не почувствовали слабость организаторов путча. Они украшали пушки танков цветами и флажками в традиционных национальных русских цветах, раздавали танкистам бутерброды, фрукты, молоко и сигареты.

Таким образом, то, что едва не завершилось трагедией, оказалось опереточным фарсом».

21 августа Горбачев прибыл в Москву, а членов ГКЧП арестовали. Горбачев дорого бы дал, чтобы забылась его оговорка в первые часы после возвращения из «форосского плена»: «Всей правды вы никогда не узнаете».

Вскоре последовало постановление Президиума Верховного Совета СССР за подписью Лукьянова «О неотложных мерах по восстановлению конституционного порядка в стране».

«1. Считать незаконным фактическое отстранение президента СССР М. С. Горбачева от исполнения его конституционных обязанностей и передачу их вице-президенту.

2. Потребовать от вице-президента Г. И. Янаева немедленной отмены его указов и основанных на них постановлений о чрезвычайном положении как юридически недействительных с момента их подписания.

Внести на рассмотрение внеочередной сессии Верховного Совета СССР положение о создании депутатской комиссии для осуществления контроля за ходом расследования действий должностных лиц, нарушивших Конституцию СССР».

Одновременно в стране была развязана беспрецедентная антикоммунистическая истерия с тем, чтобы голословно обвинить КПСС если не в организации заговора, то в причастности к нему. Так, в блиц-интервью АиФ на вопрос: «Что ждет Гидаспова? (секретаря Ленинградского обкома КПСС)» Собчак ответил: «Он вызван к следователю. Возбуждено уголовное дело… Я ему сказал: «Вы могильщики своей партии. Если бы вы действительно думали о судьбе своей партии, вы и все члены обкома выбежали бы на улицу и кричали, что к этому перевороту не имеете никакого отношения». Но они этого не сделали».

Удобная формула. А если бы они «выбежали» на улицу, то тогда еще в большей мере можно было бы утверждать о причастности КПСС к «заговору» по принципу: на воре шапка горит. Волчья логика, известная из басни Крылова «Волк и ягненок»: последний оказался виновным потому, что волк хотел есть.

* * *

Не хватило трезвости в оценке опереточного фарса и Комитету конституционного надзора СССР, который в своем заявлении назвал его антиконституционным государственным переворотом.

«Выступление гэкачепистов, — пишет Г. Шахназаров, — получило официальное наименование «государственный переворот». Как его назвать в конце концов, не самое важное. Хотя от этого в немалой степени зависят последующие оценки. Так вот, определение неверно. Не могут быть названы переворотом действия, не приведшие к смене власти. Переворот по смыслу понятия может быть только успешным, в отличие от мятежа, который, как сказал английский поэт «не может кончиться удачей, в противном случае его зовут иначе».

Это высказывание нуждается в уточнении. Заговор — тайное соглашение о совместных действиях против кого-нибудь в политических и других целях. В случае с ГКЧП не было тех действий, которые свидетельствовали бы о желании совершить государственный переворот. Обратимся вновь к Г. Шахназарову: «Если бы введенные в Москву танки открыли огонь по баррикадам и были поддержаны атакой с воздуха, почти мгновенно все было бы кончено. Покорились бы и республики, о чем свидетельствует их осторожная реакция, явно рассчитывая на то, чтобы выиграть время, посмотреть, как будут развиваться события в столице Союза… Главная причина провала августовского заговора в том, что у него не было признанного вождя, готового пойти до конца, взять на себя ответственность за кровопролитие. Ни один заговор никогда еще не увенчался успехом, если не находился человек, без колебаний отдающий приказ: пли!».

Никто не отдал такого приказа, так как это не входило в планы заговорщиков, разыгравших этот фарс. Он был нужен прежде всего Горбачеву, чтобы скрыть свою причастность к ликвидации Союза ССР. Такой вывод можно сделать из многочисленных утверждений Горбачева о том, что августовский путч сорвал процесс формулирования новых союзных отношений между суверенными государствами, осложнил, подстегнул дезинтеграцию — уже не только государства, но и общества; августовский путч довел общий кризис до предельной черты. Самое губительное в этом кризисе, говорил Горбачев, — «расход государственности»; путч в августе 1991 года прервал перестройку, после него многое развивалось уже по совсем иным правилам и с другими направлениями; была возможность сохранить страну, если бы не путч…