— Ни в коем случае, — ответил директор. — Я совсем не то хотел сказать. Я хотел лишь заметить, что на гуманитарном отделении работают не такие люди, как на других. Они всегда со странностями: или после того, как поработают какое-то время, или уже тогда, когда еще только приходят к нам. Это, так сказать, свойственно профессии.

— Но они все высококвалифицированные специалисты. — сказала миссис Чэттервей. — У всех научные степени.

— Совершенно верно. Как вы правильно говорите, у всех научные степени. Они все высококвалифицированные преподаватели, но стрессы, которым они подвержены, оставляют свой отпечаток. Давайте скажем так. Заставьте специалиста по пересадке сердца всю жизнь обрубать собакам хвосты, и посмотрите, что с ним будет через десять лет. Аналогия очень точная, поверьте мне, очень точная.

— Ну, единственное, что я хотел бы заметить, — запротестовал строительный подрядчик, — так это то, что не все преподаватели гуманитарных наук кончают тем, что хоронят своих убитых жен на дне ям под сваи.

— А я, — возразив директор, — я чрезвычайно удивлен, что среди них таких не большинство.

Собрание закончилось, так и не приняв никакого решения.

Сероватый рассвет уже занимался над Восточной Англией, а Уилт все сидел в комнате для допросов в полицейском участке, полностью изолированный от внешнего мира. Он находился в совершенно спартанской обстановке, состоявшей из стола, четырех стульев, детектива в ранге сержанта и лампы дневного света, которая слегка жужжала под потолком. Окна отсутствовали, только бледно-зеленые стены и дверь, через которую постоянно входили и выходили люди и через которую дважды по нужде выходил и Уилт в сопровождении констебля. В полночь инспектор Флинт пошел спать и его сменил другой детектив, сержант Ятц, который сразу заявил, что намерен начать все с начала.

— С какого начала? — поинтересовался Уилт.

— С самого начала.

— Бог создал небо и землю и всех…

— Кончайте умничать, — сказал сержант.

— Ну вот, — заметил Уилт с удовлетворением, — здесь мы сталкиваемся с неортодоксальным случаем использования слова «ум».

— Вы про что?

— Умничать. Это жаргон, но это хороший жаргон, с умной точки зрения, если вы понимаете, что я хочу сказать.

Сержант повнимательней к нему пригляделся.

— Это звуконепроницаемая комната, — заметил он наконец.

— Я обратил на это внимание, — сказал Уилт.

— Человек может орать здесь до потери сознания, и никому снаружи ничего на ум не придет.

— Ум? — переспросил Уилт с сомнением. — Ум и знание это не одно и то же. Кому-нибудь снаружи может не прийти в голову, что…

— Заткнись, — сказал сержант Ятц.

Уилт вздохнул.

— Если бы вы дали мне немного поспать…

— Поспишь после того, как расскажешь, почему ты убил свою жену и как ты ее убил.

— Полагаю, бесполезно говорить, что я ее не убивал.

Сержант покачал головой.

— Абсолютно, — сказал он. — Мы знаем, что ты ее убил. Ты знаешь, что ты ее убил. Мы знаем, где она. И мы ее оттуда достанем. Мы знаем, что ты ее туда засунул. Ты сам в этом признался.

— Я повторяю, что я бросил надувную…

— Миссис Уилт, что, была надувная?

— Черта с два она была, — сказал Уилт.

— Ладно, давай забудем всю эту муру насчет надувной куклы…

— Бог — свидетель, я бы хотел забыть, — сказал Уилт. — Я буду счастлив, когда вы добересь до нее. Конечно, она лопнула под всем этим бетоном, но все равно можно будет распознать в ней пластиковую надувную куклу.

Сержант Ятц перегнулся через стол.

— Сейчас я тебе кое-что скажу. Когда мы доберемся до миссис Уилт, будь уверен, мы ее узнаем, — он замолчал и внимательно посмотрел на Уилта. — Конечно, если ты ее не изуродовал.

— Изуродовал? — Уилт глухо рассмеялся. — Когда я видел ее в последний раз, не было нужды ее уродовать. Она и так выглядела жутко. На ней была эта лимонная пижама, а лицо было покрыто… — Он заколебался. На лице сержанта появилось странное выражение.

— Кровью? — предположил он. — Ты хотел сказать, кровью?

— Нет, — сказал Уилт. — Совершенно определенно, нет. Я имел в виду пудру. Белую пудру и алую губную помаду. Я ей сказал, что она выглядит омерзительно.

— Нечего сказать, миленькие у тебя с женой отношения, — сказал сержант. — Я, к примеру, никогда не говорю своей жене, что она выглядит омерзительно.

— Наверное, потому, что у вас нет жены, которая выглядит омерзительно, — сказал Уилт, пытаясь найти общий язык с сержантом.

— Это мое личное дело, какая у меня жена, — сказал сержант. — Не надо вмешивать ее в этот разговор.

— Ей повезло, — заметил Уилт. — Хотел бы я, чтобы и моей так подфартило.

К двум часам они оставили в покое внешность миссис Уилт и перешли к зубам и вопросу опознания трупов по зубоврачебной карте.

— Послушайте, — взмолился уставший Уилт, — у меня создалось впечатление, что зубы вас зачаровали, но в два часа ночи лично я вполне обойдусь без них.

— У тебя вставные зубы, что ли?

— Нет, да нет же, — сказал Уилт, возражая в основном только против множественного числа.

— А у миссис Уилт?

— Нет, — ответил Уилт, — у нее всегда были очень…

— Премного вам обязан, — перебил сержант Ятц. — Я так и думал, что когда-нибудь этим кончится.

— Чем кончится? — переспросил Уилт, все еще думающий о зубах.

— А вот этим «были». Прошедшее время. Вы себя выдали. Ладно, вы признаете, что она умерла. Давайте теперь начнем отсюда.

— Я ничего такого не говорил, — сказал Уилт. — Вы спросили: «У нее были вставные зубы?» Я ответил, что не было…

— Вы сказали «у нее были». Вот это «были» меня очень интересует. Если бы вы употребили настоящее время, тогда другое дело.

— Может, это и звучит иначе, — сказал Уилт, быстро заняв оборонительные позиции, — но это ни в коей мере не меняет суть дела.

— Какую суть?

— Что моя жена, по всей вероятности, сейчас где-то в полном здравии…

— Вы опять себя выдаете, Уилт, — сказал сержант. — Теперь вы говорите «по всей вероятности», а что касается «полного здравия», то для вас же хуже, если обнаружится, что она была еще жива, когда на нее вылили весь этот бетон. Присяжным это может здорово не понравиться.

— Сомневаюсь, чтобы такое могло кому-то понравиться, — согласился Уилт. — Теперь насчет «по всей вероятности». Я только имел в виду, что, когда тебя допрашивают с пристрастием полтора дня, поневоле начнешь беспокоиться, как там твоя жена. Может даже прийти в голову, что, несмотря на мою убежденность в обратном, ее действительно нет в живых. Прежде чем критиковать меня за такое выражение как «по всей вероятности», попробуйте сначала сами посидеть с этой стороны стола. Вы и вообразить себе не сможете ничего более невероятного, как быть обвиненным в убийстве собственной жены, тогда как вы наверняка знаете, что ничего подобного вы не делали.