это когда ты понимаешь материал, можешь его проанализировать и сделать выводы, а не когда тупо задолбил что-то в голову и повторяешь, как попугай.

На удивление, сегодня мои потуги заметили и даже дали возможность ответить. Возможно, в этом была заслуга той самой грамоты, на линейке все учителя присутствовали. Так или иначе, но за первых два урока я заработал пятёрку и четвёрку, чего в моём дневнике отродясь не водилось. И хоть сам я думал, что давно имею иммунитет к подобным мелочам, на душе вдруг стало неожиданно приятно.

А на большой перемене, когда я вернулся из столовой, довольный и сытый, возле моей парты нарисовалась Полякова. Я, конечно, заметил недовольные взгляды, которые она бросала на меня во время перемен, но по сравнению с Софией, то смотревшей как Ленин на буржуазию, а то ни с того ни с сего красневшей, это было незначительной мелочью. И я ждал разборок с Сикорской, но Машка успела первой.

— Ну и где?! — тхеквондистка грозно упёрла руки в боки и нахмурила брови. — Я спрашиваю где?!

— Где-то тут, — честно говоря, я не понимал, чего от меня хотят, так что решил включить дурака. — Может, под парту упала. Но это не точно. Сама погляди, мне лень.

— Ты идиот? — спортсменка аж подзависла, а затем обличающе ткнула в меня пальцем. — Ха! Я так и знала, что ты просто трепло!

— Если бы ты потрудилась объяснить причину своего наезда, возможно, наш диалог был бы гораздо более познавательным, — я пожал плечами, показывая, что мне её обвинения совершенно фиолетовы. — Ты попробуй сложить буквы в слова, а из них сформулировать мысль. Согласен, это непросто, но ты не торопись. Начинай с малого. Ну, там, мама мыла раму. Потихоньку, годика через три дойдёшь до сложноподчинённых осмысленных предложений. Тогда и приходи, поговорим.

— Что ты сказал?! — мгновенно вспыхнула Полякова, сжимая кулаки, но кинуться на меня ей не дал Ромка. — Ерёмин, не лезь!

— А ну тихо! — парень рявкнул на агрессоршу, заставляя её успокоиться. — Ты хочешь нас перед Первомаем на всю школу опозорить?! Драка двух Юниоров, замечательно! Только этого нам не хватает!

— Он обещал принести стихи и соврал! — тоже повысила голос девушка. — А ты за него заступаешься! То есть так, да?!

— Я не за него, я просто не хочу, чтобы ты попала в неприятности, — тут же заюлил Ромка. — Семёну всё равно, он и так одной ногой на улице, а тебя за драку могут и на учёт поставить.

— Тем более что стихи я принёс. — я сидел с таким видом, словно гляжу бразильский телесериал. — И, если бы умела пользоваться речевым аппаратом по назначению, ты бы это уже узнала. Но, к сожалению, твоё развитие…

— Чобот, завязывай, — тихо и зло рыкнул на меня Ерёмин. — Хорош. Мог бы просто сказать, что принёс.

— Если бы твоя пассия задала вежливый вопрос, я так бы и сделал, — ничуть не повёлся я на угрозу. — Но, видимо, она считает, что все должны сами мечтать её осчастливить. Не знаешь, кстати, почему?

— И ничего я не его пассия, — несмотря на отрицание, Машка слегка покраснела. — Я три урока ждала, между прочим!

— Самое смешное, что тебе я ничего не обещал, — ухмыльнулся я на глупый наезд. — Мы с Зосимовой договаривались, а не с тобой. Так что ты коней бы притормозила с наездами.

— Я же сказала, что тебя к Леночке не подпущу! — Полякова зло полоснула меня взглядом. — Ты…

— Так, давайте успокоимся, — Роман решил навести порядок, пользуясь своей властью комсомольского активиста и лидера класса. — Не надо ссориться. Мы не так поняли Семёна, за что лично я прошу у него прощения. Извини, Сём, мы были неправы. Так ведь, Маша? Маша?

— Л-ладно! — рыкнула девушка. — Извини.

— Да какие проблемы, — я барски отмахнулся, пустяки, мол. — Мы же одноклассники. Так и быть, я вас прощаю. Что поделать, если вы такими уродились.

— Чобот, не борщи, — скрипнул зубами Ерёмин. — Ты наглеешь.

— Так я всегда таким был, — я лучезарно ему улыбнулся и тут же стал серьёзным. — Ладно, давай ближе к телу. Тут десять песен. Все — будущие хиты. Гарантирую. Но к ним надо сделать хорошую музыку. Темп я там накидал, но не более, про мой слух вы знаете. Только я не уверен, что вы те, кто мне нужен.

В доказательство своих слов я накрыл тетрадку рукой, прижимая к парте. К чести Поляковой, она не кинулась выдирать её, хоть едва ли не слюной истекала. Ромка тоже, пусть и не смотрел, как кот на сметану, но выглядел весьма заинтересованным, пусть и пытался это скрыть. А на соседнем ряду чьи-то малиновые уши выдавали того, кто больше всего мечтал залезть в мои записи.

— То есть набиваешь себе цену, — презрительно сощурилась Машка. — Всё с тобой понятно. Я так и думала. Нифига ты не изменился, так и остался моральным уродом. Но учти, только попробуй хоть коснуться…

— Воу, воу, палегше, — я даже отодвинулся подальше от агрессивной девушки, всем своим видом показывая, насколько в шоке от её слов. — Уймись, озабоченная! Больно надо мне кого-то из вас, малолеток, трогать. Я, вообще-то, говорил о профессиональных качествах. Мне нужен настоящий композитор, способный придать песням лоск и цельность, а не вот эти ваши дурные фантазии. Рома, повлияй на подружку, у неё явный…

— Чобот, заткнись!!! — рыкнул комсомолец, сжимая кулаки, готовый броситься на меня в любую секунду. — Завали пасть!

— Ну хоть не поганую, и то хлеб, — я презрительно цыкнул. — Всё с вами ясно. То есть я моральный урод, а вы святее папы римского. Знаете что, идите-ка вы в жопу. Строем. Блюстители нравственности и моральных принципов херовы. Способные из-за своих домыслов облить человека говном, но не готовые к замечаниям в свой адрес. Как же, вы же комсомольцы, активисты. А я быдло. Вот и шуруйте. Вон Сикорскую с собой захватите, она тоже любительница обличать и укрощать. Тоже ещё одна звезда пленительного счастья блин. Валите вон коммунизм строить, в котором таким, как я, не место. Так ведь, София?

— Я тебя не трогала, Чеботарёв, чего ты меня-то приплёл? — Сикорская