Противно вмешиваться не в свое дело, но приходится. Она должна уберечь Адама от непростительной глупости.

– А потом мы собирали землянику, – сказала Кларисса, – когда шли по лесу к жилищу отшельника. Мы не возвращались домой до захода солнца и получили взбучку за это.

Адам управлял упряжкой лошадей, двигаясь по парку, и изумлялся неожиданной общительностью Клариссы. Насколько он помнил, за последнее время она впервые проявила инициативу в разговоре, и он позволял ей болтать без умолку. Она говорила с явным воодушевлением и выглядела такой хорошенькой, что он почти не обращал внимания на то, что в разговоре преобладала тема жизни в поместье.

Похоже, стоило пересмотреть свое решение о продаже дома в Дорсете. Его мечта о большом доме в городе угасала с каждым рассказом о весенних посадках, о праздниках урожая и о стрижке овец. Он должен прикусить язык и стать сельским сквайром, если хочет, чтобы его молодая жена была счастлива, как в данный момент. Она выглядела такой привлекательной, что ему захотелось остановить упряжку и поцеловать Клариссу.

Да, именно это он и должен сделать. Надо только выбрать подходящий момент, чтобы снова попытаться. Ему лишь дважды удалось поцеловать ее, но при этом она была такой сдержанной, что нечего даже вспомнить. Однако сегодня Кларисса выглядела очень оживленной и неотразимой. Может быть, следует учесть замечание Рочдейла по поводу того, что она втайне ожидает от него большего. Тем не менее, он не станет набрасываться на нее. Особенно на оживленной аллее, управляя лошадьми. Правда, можно воспользоваться ее зонтиком. Адам направил упряжку к деревьям в стороне от людей.

– Что ты предпочитаешь делать, находясь за городом? – Он хотел поддержать ее любимую тему в надежде сохранить на одухотворенном лице привлекательный румянец.

– Мне нравятся длительные прогулки. Я люблю сидеть на берегу реки и наблюдать за утками и гусями. Нравится лежать на спине в высокой траве и смотреть на небо. – Кларисса застенчиво хихикнула. – Вероятно, вы решили, что я люблю бездельничать.

– Ты никогда не сидишь в доме, дорогая?

– О Боже! Можно подумать, что я ужасная лентяйка, не так ли? Мне доставляет удовольствие иногда ничего не делать, но не беспокойтесь: я буду содержать ваш дом в надлежащем порядке. Я обучена ведению домашнего хозяйства и знаю свой долг.

Адам успокаивающе похлопал ее по руке в перчатке.

– Я не сомневаюсь в этом. Но что ты предпочитаешь делать, когда вся домашняя работа выполнена, а снаружи льет как из ведра? Ты любишь читать?

– Боюсь, что не очень. Я немного играю на фортепьяно, но больше всего люблю вышивать, создавая собственные узоры, – сказала Кларисса, гордо приподняв подбородок.

– Вот как? И что это за узоры? – Он направил лошадей в небольшую рощицу и натянул вожжи.

– В основном цветы. Мне нравится кайма в виде вьющейся лозы с листьями, а в центре медальоны из отдельных цветов.

– Мне было бы приятно увидеть твою работу, – сказал Адам, останавливая лошадей.

– О! Мы остановились. – Она завертела головой, словно пытаясь определить, где они находятся, затем вопросительно посмотрела на Адама. – Почему мы остановились, сэр?

– Наклони свой зонтик в этом направлении, хорошо? – Он указал на оживленное место в парке, откуда они прибыли сюда. Надо было как-то укрыться от посторонних взглядов.

Кларисса выглядела немного испуганной, однако сделала так, как он просил. Адам протянул руку, коснулся ее подбородка и приподнял лицо так, чтобы можно было поднырнуть под поля широкой шляпы. Затем поцеловал ее. Он медленно овладел ее губами, давая ей время привыкнуть к нему, потом провел по ним языком. Они не раскрылись.

Они были плотно сжаты то ли от страха, то ли от застенчивости. Это подействовало на него обескураживающе, и он отпрянул назад.

Вероятно, он действовал слишком агрессивно. Одного прикосновения языка оказалось достаточно, чтобы она закрылась в своей раковине, как устрица.

Он взял ее за подбородок и посмотрел ей в глаза, безуспешно пытаясь понять, какие чувства владеют ею. Была ли она обижена? Смущена? Возбуждена? Испугана? Трудно сказать.

– Наверное, я слишком поспешил, дорогая? – Это был глупый вопрос. Едва ли можно было действовать медленнее.

Она покраснела и опустила глаза.

– Нет, сэр.

– Тебе нравится, когда я целую тебя?

– Полагаю, что да.

Подтверждение прозвучало весьма неубедительно. Он не думал, что Кларисса обиделась, и она вовсе не выглядела возбужденной. Адам решил, что она испугана или смущена или то и другое.

– Пожалуй, здесь слишком людное место для поцелуев, – сказал он.

– Да, – согласилась Кларисса. Он отпустил ее подбородок.

– В таком случае прошу простить меня. Ты выглядишь такой хорошенькой, что невозможно было устоять.

Она слегка улыбнулась и отвернулась. Поля ее шляпы скрывали лицо, спина оставалась прямой, а руки были сложены на коленях.

Черт побери, получилось не так, как хотелось. Однако Адам надеялся, что Кларисса не из фригидных женщин, которым физическая близость не доставляет удовольствия. Каким будет их брак?

Неужели его ждет скучная сельская жизнь с холодной, как рыба, женой? Какое мрачное будущее! Следует ли приставить пистолет к голове прямо сейчас или подождать, что будет после свадьбы?

– Значит, ты остановила свой выбор на Шервуде? Адам сидел в кресле рядом с Марианной в расслабленной, вялой позе, протянув свои длинные ноги к камину. Вечер был довольно холодным, и они придвинули свои кресла почти вплотную, греясь у огня.

Марианна радовалась, что никто из них не вступал в спор в этот вечер. Она выставила орхидею на балкон в надежде, что он дома и придет к ней. Последнее время Адам был занят, сопровождая Клариссу в поездках по городу, и у него не оставалось времени для уютных вечеров в гостиной Марианны. Она предполагала, что в этом сезоне они будут все реже и реже проводить вместе вечера и в конце концов их встречи прекратятся, когда Адам женится. Она будет тосковать по совместному времяпрепровождению. Она будет тосковать по Адаму.

Их дружба стала неотъемлемой частью жизни Марианны, и мать Клариссы не единственная, кто не сможет понять продолжения подобных отношений с женатым мужчиной Если Адам женится на девушке, Марианне придется привыкать жить без него.

Но этот вечер принадлежал им. Погода была мрачной, шел дождь, и Адам намок, перелезая через балкон. Его сюртук висел на спинке кресла, и он сидел в рубашке. Намокший галстук также был снят. Их тесная дружба ни для кого не являлась секретом, но многие были бы шокированы, узнав, как часто он сидел в будуаре Марианны в таком домашнем виде. Ворот его рубашки был расстегнут, обнажив горло и частично завитки темных волос на груди.

Марианна, с недавних пор поглощенная мыслями о сексуальной близости, относилась с повышенной чувствительностью к таким вещам, отчего вид обнаженной кожи мужчины вызывал у нее волнение. Она всегда считала Адама чрезвычайно привлекательным и давно испытывала к нему неосознанное влечение, заинтригованная его репутацией соблазнителя женщин. В последнее время это подавляемое чувство приобрело новую силу под влиянием откровенных разговоров «Веселых вдов». Адам, опираясь на спинку кресла, медленно повернул голову и вопросительно посмотрел на Марианну. Она поняла, что замечталась, не ответив на его вопрос.