Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Пестрая картина английского языка, – сказала я. – Есть надежда, что контекст поможет тебе сообразить, какое значение выбрать в том или ином случае.
– Наверняка одно из них придумано, – возмутилась она.
Я сконфуженно покачала перед ней телефоном.
– Пока ты говорила, я проверила, – сказала я, – и все они выглядят легитимно. – Показала ей изображения исторических зубцов и сосудов.
Пип подалась ко мне и с напускной сердитостью стукнулась со мной ладонями. Ничего оживчивее (прил.) никогда не звучало в этих стенах за все три года моей стажировки.
– Стало быть, по крайней мере один вычеркиваем, остается весь прочий язык.
Пип вновь пропеликанила, глотая слова и досаду.
– Чтобы ощутить собственную тупость, ничто не сравнится со знанием. Следующий пункт: пелика.
– Пелика подтверждается.
– Как только начинаешь знать, что тут есть придуманные слова, – произнесла Пип, запуская карточку через всю комнату, – весь этот словарь – просто… Я даже не знаю, как его назвать.
– Я знаю, – сказала я.
– Перечень паранойи.
После разговора с Дейвидом я отправила Пип сообщение о понятии маунтвизелей. Скорее пожаловаться, нежели зачем-либо еще. Она это сравнила с клиентами, которые приходят в кофейню и просят какую-нибудь возмутительную мешанину искаженных кофейных терминов – и при этом рассчитывают, что их воспримут всерьез. «Грандэ влажный латтэ-фрэп с шапкой пены полусоевый с мягким краем – навынос, пожалуйста». Пип добавила, что правильное обозначение картонной манжеты, надеваемой на стаканчик кофе навынос, – зарф. В ответ я отправила ей шокированный эмодзи.
Раз мы с ней оказались теперь наедине, я об этом заговорила.
– Вот это слово, которое я была б уверена, что не существует.
– Так они называются официально, – сказала Пип.
– Нет ощущения, что оно официально, если никто его не знает.
– Ну, ты же знаешь – и теперь никогда не забудешь. Вроде моего официального имени Филиппа. – Она скорчила гримасу.
– Чудесное имя.
– Означает любительница лошадей. Только прикинь.
– Отказываюсь. И Пип тебе больше идет, – сказала я. Она склонилась над столом и поцеловала меня в щеку – с суровым причмоком.
Еще полчаса мы эдак тасовали карточки, а потом она, выпрямившись, откинулась.
– Я просмотрела все ругательства, какие только пришли мне в голову, и выучила целую кучу всего о словах, начинающихся с «Ё».
Я потерла глаза.
– Должен существовать и чуть более системный подход.
– Какие слова ты бы вставила? – спросила Пип. Не уверена, что она меня слушала. Не уверена, что я ее в этом винила. – Есть же такое, для чего ты всегда хотела, чтоб было слово? Исправь в этой фразе грамматику, – добавила она. – У меня голова обуглилась.
– Я была счастлива, когда большее хождение обрел прекариат, – ответила я. – Оно заполнило лакуну.
– И не говори, – ответила Пип. – Но комбинировать слова – это как жульничать. Портмантировать. Порт-монтировать. Господи, должно же быть слово для того, когда слова бессмысленны.
– Бессмыслица, – ответила я.
Пип нацелила каталожную карточку мне в голову.
– Проступает ли портрет этого парня? – спросила Пип. – В смысле, из того, что он сюда навставлял: у тебя возникает ощущение, что он чем-то интересовался особо? Я только что прочла одну очень длинную словарную статью о шахматах и подозреваю, что тот, кто ее написал, воспринимал свое увлечение как-то слишком уж всерьез.
– Узнала что-нибудь новое? – рассеянно поинтересовалась я. Две каталожные карточки я поднесла поближе к окну и уставилась на почерк в попытках что-нибудь разгадать.
Читая вслух, Пип повела плечами:
– «В XIV веке разработали такую разновидность игры, в которой каждая пешка наделялась особой задачей».
– Какая прелесть, – сказала я, настукивая поиск в телефоне.
– Там и дальше есть. Если только я почерк правильно разбираю: «Иван Грозный скончался, играя в шахматы, как это отражено на картине Константина Маковского». Ну чего на свете ради кто-то решил бы, что это значимая подробность, чтобы включить ее в словарную статью о шахматах?
– Интернет, похоже, считает, что так оно и есть.
Пип побарабанила руками.
– Тому, кто это писал, наверняка было скучно. Спорим, там найдутся слова о разнообразных изощренных видах скуки, какие он измышлял, лишь бы только хоть как-то скоротать время. – На этих словах я обвела рукой тома «Суонзби» передо мной, как бы давая понять, чтоб она не стеснялась. – Как насчет… а какие слова там Дейвид обнаружил? Что-то насчет прохождения сквозь паутину и еще что-то про горящего осла?
– Про запах горящего осла, – поправила я.
– Чем-то эдаким он наверняка увлекался, сдается мне.
Где-то над нами раздался отчетливый шорох в потолке. Оттуда спорхнула чешуйка штукатурки и приводнилась аккурат в тот кофе, что мне принесла Пип. По форме она напоминала остров Хай-Бресал.
– Здесь все разваливается, – сказала Пип. – Там крысы над нами?
– Даже представить себе не могу, чтобы Дейвид что-нибудь с этим сделал, даже если да. Кажется, ему на самом деле не удается справляться и с тем, сколько должно стоить содержание этого дома даже в таком виде, – сомневаюсь, что он раскошелится на умозрительные мышеловки.
– Может, это призраки, – бодро высказалась Пип.
– Пусть тогда платят аренду, как и все мы.
Пип вернулась к столу.
– А еще: шахматная арена, шахматная доска, шахматная яблоня, шахор – терпеть не могу алфавитный порядок, – сказала она.
– Добро пожаловать в мой мир. А что такое шахор?
– Здесь сказано, что это «стоячий костер».
– Мило.
– Словари должны все расставлять по существительным, затем – глаголы, потом по наклонениям, после этого – географически. Не знаю. Заткнись.
– Я не…
– Я разговаривала с крызраком. – Возможно, к этому рубежу во всем происходившем мы уже обезумели от слов.
– У меня был преподаватель, – произнесла я, массируя себе виски, – который мне как-то сказал, что крысы – это изначальные архиварии: они выдирали полоски бумаги из первых книг и манускриптов и уволакивали их к себе в гнезда.
– А крысы живут в гнездах? Не в гайнах?
– Это у белочек, – неуверенно ответила я.
– Белочкать – глагол гораздо лучше, чем крысятничать, – произнесла Пип. – Какая жалость, что кот с жутким именем ничего не может поделать с тем, что наверху. Всем лишь бы не работать!
Еще несколько мгновений чтения.
– Ты мне когда-то говорила, что конторский кот происходит от кучи прежних конторских котов, – сказала Пип.
– Меня подвели к такой мысли. – Меня уже начали немного раздражать ее прерывания: трудно сосредоточиваться, если кто-то рядом не привык к гофрирующей мозг тишине, когда ожесточенно просеиваешь слова. – Их были массы. Целый кагат.
– Ты имеешь в виду кагал?
– Да не важно.
– Если тут было столько кошек, интересно, не могло ли это его так вдохновить, – промолвила Пип. – «Что вижу, то пою» и все такое. Определяй, что знаешь.
Я