Кюна молчит, да ей и не нужно ничего говорить. Исгерд сделает все вместо нее.

– Конунг не оставил после себя наследника. Будь подле нас Ренэйст, его кончина не была бы столь болезненна, но…

– У конунга, – наконец подает голос Йорунн, – есть живой сын.

– Только вот конунг его сыном не считал.

Ей следует быть осторожнее в своих словах. Если надавить слишком сильно, то Йорунн отошлет ее прочь, и тогда воздействовать на нее не удастся. Она и сейчас выглядит словно перетянутая тетива лука, готовая лопнуть в любой момент. Исгерд спешит смягчить свои слова:

– Но Витарр доказал свою смелость в прошедшем набеге, многие приняли его. Быть может, ближайшие соратники Ганнара, сохраняя верность роду Волка, и признают его своим конунгом. Но…

Если у рода не остается живых наследников, то власть его переходит к другому роду. Тот, кто наследует этот титул, передает его потомкам своим, и так до тех пор, пока род не вымрет. Род Волка ведет свое начало от самого Рагнара, и потому долгое время власть хранилась в их руках. Теперь же, когда конунг мертв, его наследница мертва, а единственный волчонок и вовсе отречен от истоков, все можно переиграть.

Голос кюны звучит встревоженно:

– Но?

– Но многим Витарр известен под именем Братоубийцы. Те, перед кем Ганнар обвинил его в гибели Хэльварда, его власть не примут.

– И что мы должны сделать?

О, как ждала Исгерд этого вопроса! Она делает как можно более печальное лицо, стремясь выказать все свое сочувствие и уважение к кюне, после подается ближе, чтобы слышать ее могла лишь Йорунн, пусть никого и поблизости нет, проговорив ей на ухо:

– После набега здесь собраны все ярлы и их потомки. Нельзя медлить, нельзя допустить, чтобы по нашим землям пошел разлад, моя кюна. Мы не можем ждать, пока пройдет время с момента гибели конунга, решать эту проблему нужно немедленно. Нам необходимо объявить совет ярлов.

Йорунн качает головой. Совет ярлов – и столь рано? После кончины предыдущего конунга должно пройти время для того, чтобы народ смог принять решение о новом владыке, и проводить совет столь стремительно – банально неуважение по отношению к Ганнару.

Но разве может нечто подобное волновать ее после всего, через что этот мужчина заставил ее пройти? Сейчас Йорунн не только обиженная жена, но и правительница, которая должна подумать о благе своего народа. Настало ее время, пора выйти из тени и быть той, кем она является. Да, Йорунн мягка и нежна, но в ее венах течет кровь воинов. Ее род всегда был предан Одину, во славу его имени они сражались и умирали. Время страха прошло, настало время действий.

Кюна оборачивается, окидывает взглядом каждого собравшегося, и пламя костра ревет за ее плечами. Йорунн беспокойно теребит пальцами ремешок своего платья, после чего, одернув руки, произносит громко, чтобы каждый смог услышать ее голос:

– Храбрые мои воины, дети Одина! Темные времена пришли в наши земли. Потери преследуют нас одна за другой, и сегодня прощаетесь вы не только с братом по оружию, но и с конунгом, что правил вами долгое время. По воле богов или любой другой темной силы, мы потеряли мою дочь, Ренэйст, кою конунг назвал своей наследницей. Пусть это против традиций и законов, но мы не можем допустить себе ни мига промедления. Потому, – она делает паузу, стараясь справиться с сумасшедшим стуком собственного сердца, от которого становится дурно, и продолжает говорить, – потому я объявляю совет ярлов. Все вы нынче в Чертоге Зимы, и я не вижу причин для того, чтобы мы перенесли обсуждения. Прошу всех участников совета пройти в Великий Чертог.

Ответом ей служит абсолютная тишина, нарушаемая лишь треском поленьев, из которых сложен погребальный костер. Кажется, словно бы никто не может поверить в то, что прямо после похорон они должны принять решение о том, кто же унаследует трон вместо погибшего конунга. Йорунн обводит всех пристальным и долгим взглядом голубых глаз, словно бы сомневаясь в своем решении, но тут же отбрасывает прочь все сомнения. Сейчас у нее нет права на слабость.

Она должна сделать все, чтобы ее сын, последний живой ее родственник, плоть и кровь, получил то, что ему положено по праву рождения. Она была не самой лучшей матерью для него, потому пришло время заступиться за Витарра, что следовало сделать гораздо раньше.

Гордо расправив плечи, Йорунн шагает по снегу в сторону Чертога Зимы. Колени дрожат, и какого же труда стоит кюне удержаться, не рухнув в снег! Она не оборачивается, смотрит прямо перед собой, но слыша, как позади нее скрипит снег под тяжелыми шагами. Хакон сопровождает Йорунн после своего возвращения из набега; никак не может простить себе то, что не спас Ренэйст, бедный мальчик. Йорунн его не винит – она знает, сколь любит он ее дочь. При такой любви невозможно навредить намеренно.

Постепенно ярлы осознают, насколько серьезно было все сказанное, и следуют за кюной. Они встревоженны и обеспокоенны, никогда еще подобные вопросы не решались столь быстро после гибели предыдущего конунга. Даже сам Ганнар унаследовал титул отца лишь спустя долгое время после смерти Снорре, старшего своего брата. Но сейчас, когда у конунга не осталось наследников, его титул может перейти к любому из ярлов. Можно ли скрыть то, сколь они заинтересованы в этом?

Человеческая корысть не знает границ. Стоит речи зайти о власти – и люди становятся хуже, чем звери. Потому стоит позаботиться о том, чтобы все прошло как можно безболезненнее, пока в людях еще теплится горе, вызванное их потерей.

Исгерд кривит губы в улыбке; все складывается как нельзя более благоприятно для нее. Нашептывая кюне в уши свои темные мысли, заставляя считать, словно бы они принадлежат ей самой, ярл Трех Сестер обеспечивает себе безопасность. Кто сможет заподозрить ее, если кюна сама приняла подобное решение? Никто ведь ее не принуждал, разве нет?

Улыбка медленно исчезает с губ, стоит Исгерд ощутить на себе пронизывающий взгляд. Медленно поворачивает она голову, смотря на стоящую неподалеку Сванну. Властительница Ока Одина смотрит на нее с презрением, поджав тонкие губы. Хейд как раз ведет ее сына в сторону Чертога Зимы; с другой стороны его придерживает Ньял, не позволяя упасть. Сванна смотрит на нее, склонив голову, и щурится, стараясь узнать, что за мысли хранятся в темной голове некогда солнцерожденной. Исгерд уверенно выдерживает ее взгляд, который не длится слишком долго – Сванну зовет сын, и она спешит к нему, совершенно о ней позабыв.

Исгерд замечает, что и Ове смотрит на нее единственным своим глазом, но не говорит ничего. Лишь дожидается, когда мать нагонит его, и продолжает свой путь в сторону Чертога Зимы.

Подле догорающего костра не остается ни единой души, кроме самой Исгерд. Она смотрит внимательно в спины уходящих воинов, и беззаботность исчезает с ее лица.

Вынув из кармана пузырек с ядом, Исгерд бросает его в огонь.

Великий Чертог полон людей точно так же, как и в тот миг, когда все эти люди прибыли сюда, чтобы чествовать новых воинов. Кто бы мог подумать, что все приведет именно к этому? К тому, что, вернувшись из набега, они должны будут выбрать нового конунга.