— Подойди, посмотри, родной мой. Наши с тобой сыновья, — с трудом сажусь, поморщившись от боли, и тяну руку к мужчине.

Стоит. Не шевелится. Смотрит так странно. Так пронзительно, что в горле ком встаёт.

— Демочка, они маленькие, но папку не боятся, — хмыкаю я, по-своему истолковав его реакцию.

Демьян слабо улыбается и переводит взгляд на крох. За этот момент, когда он впервые посмотрел на своих детей, я бы ещё десяток раз родила. Пережила бы все девять нервных и невероятно тяжёлых месяцев. И даже роды, после которых я усомнилась в том, что ещё хоть раз в роддом пойду. Только бы видеть слёзы в глазах своего мужчины. Бесценные слёзы.

Демьян склоняется над кроваткой и проводит пальцами по каждой красной щёчке. А потом переводит на меня взгляд. Опускается на край кровати и берёт мою руку в холодную ладонь. Волнуется.

— Люблю тебя, — первое признание из его уст.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— И мы тебя любим, — улыбнулась я, пальцами поглаживая короткий ёжик волос на голове своего любимого мужчины.

— Ты моё строптивое наваждение, — Демьян усмехается уголком губ, блуждая взглядом по моему лицу. — С первой минуты.

Я улыбаюсь сквозь слёзы, с жадностью вслушиваясь в его откровения. Когда ещё он мне расскажет о них?

Пятнадцать минут, пока не проснуться сыновья, принадлежат только нам двоим. В эти минуты для нас не существует никого. Только полные безграничной любви глаза напротив и тихое, но заполошное дыхание на двоих.

Конец