Домой возвращаюсь утром. B Дёмы ожидаемо нет. Квартира встречает тишиной и лёгким запахом его одеколона.

Кто бы сомневался… Снова на работе. Думала, что снова придёт поздно ночью, когда я уже усну, так его и не дождавшись, но сегодня она возвращается к ужину.

Заходит на кухню, где я накладываю себе в тарелку макароны с сыром, и сверлит меня тяжёлым взглядом. Я вскидываю бровь и смотрю на него насмешливо. Вспоминаю вчерашний вечер и его ошалевший взгляд. Интересно, как он вчера от галстука избавился? Сам или охранники ему помогли в этом нелёгком деле?

Улыбаюсь уголками губ.

— Где ты была ночью? — снова этот тон приказной.

— Где я была, там меня уже нет, — вскидываю подбородок.

— Где? — шагает вперёд. Нависает грозно надо мной. Ишь. Грозный какой.

— Разница какая? У тебя вон, на работе есть кому претензии предъявлять. Своей шлюшке, что на столе твоём вчера сидела предъявлять будешь, — ревность в голосе проскальзывает.

Цепляет пальцами подбородок. Смотрит в мои глаза с немой яростью. А мне не страшно. Ни капельки. Знаю, что боли не причинит. И снова вопрос:

— Где ты была ночью?

— Тебе какая разница, Демьян? Ты до этого особо домой не рвался. Чего сегодня решил раньше прийти? — вскидываю брови. Ведь знает он прекрасно, что у Марка с Аней была. Потому что пропущенных не было у меня. Потому что телефон мой отслеживает.

— Я должен знать, где и с кем находится моя жена, — улыбается так нахально. Самоуверенно. И чуть расслабленно.

— И вообще, знаешь ли… — прерываюсь на полуслове. — Что ты сказал? Твоя… кто?

— Моя жена, — с явным удовольствием тянет он, наблюдая за сменой эмоций на моём лице.

— А вот сейчас не поняла. С каких это пор я твоей женой стала? — я щурю глаза. И завожусь с каждым словом всё сильнее. — Что ты лыбишься? — кулачком в железное плечо. — Какая жена? Я свадьбы что-то не помню!

Демьян смеется тихо, но счастливо. Смотрит на меня с нежностью. А я бешусь всё сильнее.

Нет! Только посмотрите на него. Стоит довольный, лыбится. Сейчас я лыбу твою сотру.

Хватаю кастрюлю с макаронами и швыряю в над его головой в шкафчик. Мужчина перестаёт улыбаться, потому что макаронные изделия медленно сползают по его лицу. Правда вся кухня теперь тоже грязная, а я только с утра её намывала. Плевать! Пусть сам всё убирает! Сам виноват. Вывел меня из себя.

Разворачиваюсь, бегу в коридор, пока Демьян в себя не пришёл, и надев кроссовки на босу ногу, покинула квартиру, громко хлопнув дверью.

Чудесно, блин!

Без моего ведома меня женили! А где белое платье и фата? Где ресторан и зал бракосочетания? Где клятвы верности? Где обручальные кольца?

Я с детства об этом мечтала. Представляла, как по проходу к жениху своему иду в белом платье, а он смотрит на меня влюблёнными глазами.

Самоуверенный индюк! Пропадать постоянно на работе, а потом вот так просто заявиться и сказать, что я его жена.

Я зло пинала камушки, которые попадали под ноги и брела по улице, не разбирая дороги. Мне нужно было остыть. Прийти в себя. Осознать самой, что я сейчас чувствую.

Не знаю, сколько времени брожу по району, но когда ярость отступает, понимаю, что уже стемнело. Кидаю взгляд на телефон. Двадцать пропущенных от Демьяна.

Ой! Телефон стоял на беззвучном.

И в этот момент рядом тормозит чёрный джип. Дверь открывается и передо мной возникает предмет моих мыслей. Взгляд полыхает огнём. Яростным. Злым. Ну да. Двадцать пропущенных не мало… Имеет право злиться.

— Быстро в машину, — пропитанный яростью голос. Жёсткий приказ.

Упрямо мотаю головой, продолжая отступать назад. Не поеду я с ним. Никуда не поеду. Ещё прихлопнуть случайно может.

— Сядь! — рявкает, заставляя меня вздрогнуть испуганно. Демьян никогда на меня голос не повышал. Видать, сильно я его разозлила своей выходкой.

— Не смей мне указывать! Ты мне никто! — взвилась я, сжимая с силой кулаки.

— Ты моя жена, Милена, — наступает на меня.

— Против воли! Я не давала согласия на этот брак! — продолжаю отступать.

— Ты моя! — жёстко. Бескомпромиссно. Что даже сил возразить нет. — Моя, — будто гвоздь в крышку гроба.

— Ещё нет! — говорю сердито, сжимаю кулаки. — Я не соглашалась становиться твоей женой! Я не помню, чтобы ты делал мне предложение! Как не помню того, чтобы давала согласие!

Демьян устаёт со мной разглагольствовать. Хватает осторожно за руку и на себя дёргает. Руками спеленал, в тело своё вжал и зашептал на ухо:

— Ты моя с первой ночи. С того момента, как в клубе налетела. И я тебя не отпущу. Хочешь сопротивляться, сопротивляйся.

А я обмякаю безвольной куклой в его руках. Сил противиться больше нет. Как противиться, когда он так напирает? Когда своё право на меня доказывает так рьяно. Когда я сама этого хочу, но возмущаюсь из вредности.

Демьян опускает меня на переднее сиденье своего монстра. Пристегивает. И целует жадно, прежде чем дверь закрыть. Так страстно, что в глазах двоится и пальцы дрожат мелкой дрожью.

Закрывает дверь с моей стороны и садится на водительское сиденье. Заводит машину. Поворачивается. И снова в губы поцелуям впивается. Жадно. Даже руками не касается. Одним поцелуем себе подчиняет. Доказывает, что я его. Только его. С той самой ночи в клубе.

Отстраняется. Домой везёт по знакомому маршруту. Смотрит на дорогу, а у самого желваки ходят на скулах. И вены на руках вздулись от напряжения.

А я будто пьяная. Смотрю на него и любуюсь. Потом я ещё отомщу за то, что свадьбы не было. И первой брачной ночи. И медового месяца. Ещё придумаю пакости.

Но сейчас…

Сейчас я просто будто наслаждаться аурой властности своего мужа.

Мужа.

Перекатываю это слово на языке. Вкусно. И пьянит.

Подъезжаем к дому. Я выпрыгиваю из машины, едва мужчина остановился, и бегу наверх. Слышу, как он закрывает машину, ставить на сигнализацию.

Захожу в квартиру и прячусь в ванной. Закрываюсь на замок. Сползаю на пол и прикладываю руки к пылающим щекам. Слышу его тихие шаги за дверью. Остановился. А я дыхание затаила, ожидая его дальнейших действий. Демьян уходит на кухню, а я выдыхаю. Потому что ожидала, что он сейчас стучать начнёт.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Лезу в душ. Под горячие струи воды. Я еще не готова. Хочу его. Хочу, чтобы удовольствие он получал. Видеть страсть на его лице. Видеть, что ему хорошо. Чтобы он о других даже не думал.