с кресла. – До свидания, Николас, – бросает на прощание и выходит из кабинета.

Дверь за ним закрывается, и я зажимаю пальцами переносицу в надежде избавиться от сильной пульсирующей боли в голове.

Напряжение сковавшее тело до сих пор не проходит и сердце бешено колотится.

Никогда не думал, что ненависть может быть настолько осязаема.

Хватаю телефон со стола и сразу звоню Рэю.

– Да, Ник. Что-то срочное? – слышу в трубке, какой-то шум на фоне и детские крики.

– Где ты?

– С племянниками в развлекательном центре.

– Значит приехать не сможешь?

– Нет. Я сегодня до вечера за няньку. Есть разговор?

– Да. Стоман приходил ко мне.

– Черт! Я же говорил. Надеюсь ты не прокололся?

– Нет. Пришлось сжать яйца, чтобы не убить эту мразь прямо на месте.

– Сейчас нужно быть начеку. Тебе придется пока нанять охрану.

– Это обязательно?

– Обязательно, Ник. Ты мне нужен живым. Мы знаем на что этот ублюдок способен. Я займусь этим вопросом. У меня есть на примете надежные люди. Завтра я приеду к тебе, и мы все обсудим.

– Хорошо, Рэй, – отключаюсь и выхожу из кабинета. Иду на совещание, с неутихающей головной болью и надеждой ни на кого не сорваться.

* * *

Джулия

Смотрю из окна такси, на проплывающие пейзажи деревьев, украшенных листьями всех оттенков осени: от желтого до темно-бордового.

Судя по району мы уже близко к нужному месту.

Через пару сотню метров моя догадка подтверждается, и машина подъезжает к дому художника, который так и не приехал на встречу со мной. Я не смогла упустить возможности выставлять его картины у нас. И, похоже, сейчас мне будет не просто. Я едва смогла договориться с ним о встрече. Придется включить все свое обаяние.

Сейчас у него сложный период. Его жена, с которой он прожил больше 35 лет, умерла год назад от тяжелой болезни. Он стал очень замкнутым и перестал появляться в кругах единомышленников, которые хорошо его знали. Дамиан Лемарт, был известен в кругах как очень самобытный живописец и скульптор. Он был одним из величайших мастеров абстрактного экспрессионизма. Писал необычные натюрморты и фигуративные картины с геометрическими формами и стал очень модным и востребованным живописцем. Например, несколько лет назад одну из его работ известный американский миллиардер приобрел за 30 миллионов долларов. И это не может не вызывать восхищения.

Таксист паркуется напротив светло-желтого двухэтажного дома с коричневой треугольной крышей. Белыми французскими арочными окнами, украшающими фасад. Парадным входом, к которому ведут три ступеньки и широкой деревянной дверью в цвет черепицы.

Прямо перед домом, по обеим сторонам от входа, под окнами высажены невысокие кусты каких-то растений, успевшие скинуть свою листву, и рядом с ними увядшие цветы. Импровизированный сад огорожен невысоким замысловатым светлым резным забором и, должно быть, летом здесь очень красиво

Не похоже на дом миллионера. Но здесь было уютно.

Сегодня была на редкость замечательная солнечная погода, и вокруг витал приятный запах листвы и поздней осени.

Расплачиваюсь с водителем и иду к входу.

Звоню в звонок и жду, нервно сжимая ремешок сумки. Никогда еще не приходилось приезжать к клиентам самой. Немного волнуюсь, но очень надеюсь на положительный исход.

Через пару минут слышу какой-то звук за дверью, но, кажется, хозяин не спешит мне открывать.

– Кто там? – слышится за дверью, знакомый хрипловатый голос, который я слышала по телефону.

– Мистер Лемарт, это Джулия Браун. Мы общались с вами по телефону по поводу выставки картин.

– Ах, это вы. Сейчас открою, – слышу щелчок затвора и дверь открывается.

Перед моим взором появляется высокий худощавый пожилой мужчина. С седой головой и потухшими, некогда на мой взгляд, красивыми голубыми глазами.

Его мужественное лицо, на котором остался отпечаток времени, было приятным. С легкостью можно было сказать, что в молодости это был очень привлекательный мужчина.

Он был одет в темные брюки и серый теплый вязанный свитер, из-под воротника которого выступала клетчатая рубашка.

– Здравствуйте, мисс Браун. Проходите, – шире распахивает дверь, пропуская меня.

Лемарт ведет меня в небольшую гостиную с зажженным камином.

Осматриваюсь вокруг, обратив внимание на оформление. На стенах красивая итальянская штукатурка. Полы застелены паркетом из темной породы дерева. Мебель теплых пастельных оттенков. Окна украшены белоснежной прозрачной тюлью, обрамленной темной тяжелой портьерой темно-коричневого цвета.

Сразу можно было сказать, что к оформлению дома приложила руку женщина.

– Может быть чаю, мисс Браун? – слышу за спиной и поворачиваюсь.

– Джулия, мистер Лемарт. Можно просто Джулия. Спасибо, ничего не нужно, – улыбаюсь ему.

– Хорошо, Джулия. Присаживайтесь, – указывает на диван, стоящий напротив камина.

Сажусь на мягкий диван, и мужчина садится полуметре от меня.

– У меня редко кто бывает. Вы уж извините, – не понимаю за что именно он извиняется.

– Все в порядке, – подбадривающе улыбаюсь ему.

Мистер Лемарт поворачивается, внимательней рассмотрев меня. Немного теряюсь под его пристальным взглядом.

– Мистер Лемарт, я бы очень хотела, чтобы вы позволили нам выставить несколько ваших картин в моей галерее, – решаю сразу перейти к делу.

– Джулия, вы когда-нибудь теряли близких людей? – вдруг задает вопрос, от которого внутри все начинает гореть огнем.

– Да… – стараюсь взять себя в руки.

– Значит вы поймете меня.

– В чем именно?

– Когда теряешь близких. Ты будто теряешь часть себя. И все уже не кажется таким ярким, как было раньше. Пропадает интерес к жизни. И то что раньше тебе приносило удовольствие, больше не вызывает ровным счетом ничего, – слушаю его с сжавшимся в груди сердцем.

– Я вас понимаю, мистер Лемарт. Я потеряла обоих родителей, когда мне было пятнадцать. Восемь лет назад умерла моя бабушка, вырастившая меня с сестрой. А неделю назад я похоронила родную сестру. Но знаете что? Я все равно стараюсь жить. Пусть мне дается это титаническими усилиями. Я просто не могу сдаться. И все это я делаю ради них. Знаю, что они хотели бы, чтобы я была сильной, – заканчиваю и чувствую, как участилось сердцебиение.

Какое-то время он просто смотрит на меня и ничего не говорит. На лице мелькает какая-то тень и уголки его губ поднимаются в теплой улыбке.

– Вы мне очень напоминаете ее.

– Кого? – удивляюсь.

– Мою жену, – удивляюсь его откровению. – Хотите я расскажу вам как мы познакомились? – замечаю, как при воспоминании о жене, его потухшие глаза сразу загораются.

– Конечно, – улыбаюсь ему.

Он смотрит в сторону камина, и его улыбка становится шире. Он будто окунулся воспоминаниями в счастливые моменты своей жизни.

– Она была слишком независимая и очень упрямая, и в то же время очень нежной и хрупкой. Мне было уже тридцать, а она училась на последнем