Массы непосредственных производителей включали, во-первых, крестьян-общинников, работавших не только на себя, но и на государство, храмы и местных курака, а во-вторых, лиц, оказавшихся от государства (или же храмов, отдельных знатных родов и т. п.) в прямой зависимости. Это зависимое население не было однородно. Самые привилегированные группы по образу жизни сближались с господствующим слоем, а самые бесправные находились ниже крестьян.

Простолюдины и курака в доиспанском Перу не вступали друг с другом в брак. Один из мифов, записанный на побережье Перу в начале XVII в., повествует о разном происхождении социальных групп: предки знатных родились из золотого и серебряного яиц, посланных божеством с неба, а предки простонародья – из медного. Тем не менее андское общество не было совершенно закрытым, кастовым. Возможно, что в будущем социальные перегородки и стали бы менее проницаемы, но до тех пор, пока велись завоевательные войны, правящий слой должен был подпитываться выходцами из низов. С одной стороны, администраторов попросту не хватало, с другой – в смутное, военное время было легче сделать неожиданную карьеру, да и личные таланты и способности в такие периоды больше нужны и больше в цене, чем во времена стабилизации и застоя. Последняя крупная завоевательная кампания, возглавленная Уайна Капаком, была направлена против индейцев чачапоя. Именно в результате ее высокий провинциальный пост достался тогда безродному янакона.

Подчеркнем, что социально-имущественное неравенство в Тауантинсуйю не было обусловлено неодинаковым отношением отдельных общественных групп к средствам производства. Главные из этих средств – земля и скот – находились в распоряжении и общинников, и знати, и государства. Положение каждого человека зависело не от владения им какой бы то ни было собственностью, а от его места в двух достаточно самостоятельных иерархических структурах: во-первых, традиционной, описываемой языком родственных связей и отношений, и, во-вторых, новой, государственно-административной.

Помимо перечисленных, в империи существовали еще две группы населения, не получившие, однако, официального признания и сохранявшиеся как своего рода реликт более раннего состояния общества.

Храм Пачакамак – археологический памятник, расположенный в долине реки Пурин. Перу

Во-первых, оставались этносы, не вполне инкорпорированные в государственную систему. В основном они были расселены по окраинам империи, но рыбаки уру жили в самом ее центре на озерах Титикака и Поопо. Более близкие из таких народов выплачивали регулярную, а более далекие – нерегулярную дань натурой. Широко известна легенда, согласно которой то или иное дикое племя за неимением ничего лучшего будто бы обязано было собирать и отправлять в Куско вшей.

Вторая группа также зафиксирована источниками лишь в относительно периферийных районах. Речь идет о профессиональных торговцах. Те из них, что жили в долине Чинча на южном побережье Перу, были заняты исключительно во внешней морской торговле, осуществляя связь империи с прибрежным Эквадором. Другие действовали в горном Эквадоре, их называли миндала. Миндала образовывали замкнутую корпорацию и пользовались правом экстерриториальности, безопасно пересекая государственные и племенные границы от западной Амазонии до Тихоокеанского побережья. Собственной сетью зарубежных контактов располагал Пачакамак и, быть может, другие крупные храмы, но об этом наши сведения слишком скудны.

Положение эквадорских миндала и торговцев долины Чинча не было одинаковым. Первых инки, по всей видимости, лишь терпели, постепенно подавляя их деятельность. По данным Ф. Саломона, много лет изучавшего архивные материалы по индейцам Эквадора, чем раньше та или иная провинция этой страны вошла в состав империи, тем меньшую роль в ее экономике продолжал играть свободный обмен. На полное искоренение торговых корпораций на юге горного Эквадора у инков ушло сорок лет. В районе Кито миндала к приходу испанцев уже были сильно стеснены, а в Пасто близ колумбийской границы еще процветали. По-видимому, миндала постепенно переходили в число зависимых от государства людей типа камайок или янакона. Получить статус крестьянских общин они вряд ли могли, так как не имели собственных родовых подразделений с вождями-курака во главе и не занимались ранее сельскохозяйственным трудом.

Что касается торговцев Чинна, то их высокий статус был, по-видимому, определен в момент вхождения долины в состав Тауантинсуйю. Чинна принадлежали к числу тех этносов, которые решительно поддержали инков и обеспечили себе привилегированное положение в империи. Если в прединкский период наиболее высоким культурным уровнем на южном побережье Перу отличалась долина Ика, то расцвет Чинна начинается как раз с середины XV века. Союз инков и чинна был также обусловлен совпадением их экономических интересов. Нуждаясь в заморских товарах (прежде всего, в эквадорских раковинах), инки не могли их добыть без помощи прибрежных торговцев, а чинна извлекали выгоду из своего монопольного положения на внешнеторговых путях. В определенном смысле торговцы чинна напоминают голландских купцов в их отношении к Японии времен ее самоизоляции, сохранивших право заходить в Нагасаки, несмотря на закрытые границы сёгуната Токугава.

Внешнеторговые операции чинна не были, вероятно, свободны от государственного контроля, ибо ввозимые культовые и престижные предметы являлись той особой «валютой», свободное хождение которой в империи запрещалось самым строгим образом. Скорее всего, чинна обладали статусом торговых агентов на государственной службе и были близки к камайок высших категорий.

Отсутствие независимо действовавших торговцев, рынков, свободного обмена и т. п. – одна из кардинальных особенностей центральноандской цивилизации, отличающая ее от более северных культур, начиная с Эквадора и кончая Мезоамерикой. Причины возникновения подобных различий изучены недостаточно. Поэтому остановимся на этой проблеме немного подробнее.

Своеобразная экономическая система древнего Перу не возникла на пустом месте и не могла быть учреждена по инициативе отдельных правителей, будь то Пачакути или цари Чимор. Если в Эквадоре до периода инкской оккупации мы находим разнообразные формы обмена и распределения, то в горах Боливии и Перу подобных следов незаметно. Коренным обитателям различных областей Нового Света были знакомы многие виды примитивных денег: бобы какао в Мексике и Центральной Америке, медные пластины в форме топоров на юго-западном побережье Эквадора, костяные бусы чакира и золотые пуговки чагуаль в других районах Эквадора и в Колумбии и т. д. И только на территории Центральных Анд даже со времен доинкских культур никаких свидетельств денежного обращения не сохранилось. Исключение составляет культура сикан на северном побережье Перу (XI—XII века н. э.), создатели которой употребляли в качестве единиц обмена или по крайней мере накопления как медные топоры, так и тонкие медные пластинки, напоминающие по форме игральные карты. Однако экономически и культурно культура сикан была тесно связана с Эквадором. После ее поглощения культурой чиму свободная торговая деятельность на северном побережье свертывается. Нет указаний на ее развитие здесь и в период существования предшествовавшей сикан культуры мочика.