— А что, если…

Встаю, поправляю на Свете блузку, трогаю опять шею, губы, отвожу от виска волосы.

— Если так будет… То будем папой и мамой. Да?

Она всхлипывает, утыкается мне в плечо лбом:

— Господи, Макс… Все слишком… Слишком. И ты бешеный такой, и я тоже… Дура.

— Все не слишком. Все так, как надо. Все правильно.

Обнимаю ее, успокаиваю и реально думаю в этот момент, что все правильно.

Что говорю правду.

Я решу вопрос с работой. С Васильичем. Потом с ее семьей.

И мы будем вместе.

Я так думаю, на полном серьезе.

Наверно тот, кто все всегда слышит, в этот момент дико ржет надо мной.

А потом поворачивает тумблер на точечную раздачу дерьма.

Для одного, особо самонадеянного придурка.

Из подсобки мы с рыжулькой выходим, готовые ко всему. К толпе народа с айфонами наперевес, к скорбным физиономиям преподов во главе с вахтерами и охраной.

Но нас встречает тишина. И пустота.

Оказывается, пока мы занимались друг другом, мир не стоял на месте. И все нормальные люди сейчас делали то, зачем они, собственно, сюда и явились. То есть, учились.

Звонка на пару я не слышал, но это понятно и простительно. В другом месте сильно звенело. Все, нахрен, заглушало.

Оглядываю серьезно потрепанную Светочку, поправляю на ней опять рубашку, жадно целую в губы.

— Все, вечером увидимся.

— Мы не договорили, — напоминает она настойчиво, сразу перевоплощаясь из мягкой Светочки-конфеточки в дочь своего папаши-генерала.

— Ага, договорим, малыш, только ты учти, один раз в пидора я поверю, а вот два или три… Сама понимаешь, у нас не Европа, процент голубизны на метр квадратный не зашкаливает.

— Я тебе правду! И Валя…

— Все, — шлепаю по попке, Светик взвизгивает. Ух, аж руке приятно!

И вообще… Все прям так позитивно.

Вот что секс целебный делает!

Провожаю взглядом шикарную амплитуду рыжулькиных бедер, выдыхаю… И топаю на выход. Срочно требуется подышать и, возможно, покурить, хотя не стоит опять привыкать.

Значит, подышать.

Выдохнуть.

Чего-то ты, Макс, совсем меру потерял… Заниматься сексом прямо посреди белого дня, в подсобке без замков на двери…

Да еще и Светочку-конфеточку подставлять… Мозги надо срочно возвращать на место, выстраивать хоть какую-то, мало-мальскую стратегию.

А то на волне послесексового кайфа легко планы наполеоновские строятся, а стоит чуть подумать… И все ой, как непросто.

Звонок с незнакомого номера застает меня уже на крыльце, как раз на моменте размышлений о том, как буду от Васильича отбояриваться. И даже не столько от Васильича, сколько от его намерений использовать меня в качестве засланного казачка еще пару лет.

С учетом того, что сначала-то меня это все более чем устраивало.

А вот теперь, после Светочки, вообще не хочется. Хочется чего-то менее негласного. Ну фиг с ним, побегаю на низах в МВД, но гласником! Чтоб хотя бы моя женщина знала, что я не чмо последнее!

— Макс, это Крас, — гундосит трубка, — я не могу в ближайшее время, сотряс у меня.

— Ай-ай… Какая неприятность, — усмехаюсь я, — чего ж ты так неаккуратно…

Трубка пару секунд с ненавистью молчит, но затем Крас, видно, решает, не лезть в бутылку и продолжает:

— Но у меня есть предложение, оно точно заинтересует.

Я молчу, жду развития событий.

— Короче… Есть новый товар, он вообще еще не поступал… Очень клевый. Сам пробовал!

— А мне какой с этого толк, Крас? — удивляюсь я, — мне надо не оценку нового, а расклад по старому. И твое личное участие, потому что по телефону такие вещи не обсуждают.

— Так это плюс же вам! Новье, которого нигде нет, отлично пойдет в клубах! — горячится Крас, — я готовлю пока все по старому, не думай, у меня все прозрачно! А это… Это просто мой, типа, подарок!

— Мне похрен, Крас, я передам кому надо и все.

— Так ты сразу и образец возьми. Его тебе Гошик передаст.

— Нахрена мне?

— Ну, заценишь, что не туфта.

— Крас, ты меня с кем-то путаешь, я дерьмо не трогаю.

— Тогда передашь тому, кто заценит… Ну Макс, — голос Краса становится еще более гундосым, умоляющим, — я пока не могу сам, а вы же ждать не будете… Это, типа, жест доброй воли. Чтоб сотрудничество нормально пошло…

— Ладно, давай. Но если дерьмо, сам понимаешь…

— Не-не! Высший сорт!

Я отрубаю связь, стою, прикидывая, звонить ли Васильичу, или вечером просто в отчете все указать.

По идее, ситуация нештатная, а с другой стороны… Ну чего мне по каждому пуку с ним связываться? Смешно же.

Старик и так меня щенком обзывает все время…

Короче говоря, пока прикидываю хрен к носу, кончается первая половина пары, и я топаю обратно в универ. Делать видимость, что учусь.

Гошик ловит меня после пары в коридоре, передает маленький сверточек, который я спокойно убираю в боковой карман карго.

И иду на пару, опять.

Пока сижу, слушая заумную юридическую хрень, думаю, какого, спрашивается, хера я вообще тут делаю?

Надо быстро к Васильичу с новой информацией… Но, с другой стороны, вдруг за мной посматривают?

Будет неправильно, если свалю сразу после передачи дерьма…

Но начальству надо все же позвонить. Пусть лучше Васильич меня в очередной раз щенком назовет, чем выяснится, что я неправильно сделал.

Вот пара закончится, и…

Когда в коридоре, на глазах у всей универской тусни, ко мне подходят люди в штатском, показывают корочки и предлагают пройти с ними, я даже в первую секунду не понимаю ничего.

И никуда не иду.

Стою, как дурак, охреневая от ситуации.

Правда, когда один из них, профессионально обшмонав меня, достает пакетик, что передал мне Гошик, все становится ясно.

Прямо вот кристально.

Я не отвечаю ни на один вопрос, позволяю себя задержать, жду, пока поставят подписи понятые и завершатся все нужные процедуры.

Вокруг нас собирается толпа.

Но мне это не интересно совершенно. У них у всех одинаковые лица.

Кроме одного.

Рыжулька смотрит на меня с таким выражением на лице, что становится больно.