Своей основной задачей славянофилы поставили определить позитивные начала русской жизни, вскрыть коренное различие исторических путей России и Запада, доказать самобытную исключительность русского народа, исходя из неодинаковости внутренних «начал» русской и западноевропейской жизни. Их идейные противники же, западники, разрешали ту же задачу, только отрицательно. При этом славянофилы вовсе не думали, что западники отрицают русскую действительность. Они только ставили западникам в упрек, что последние, сравнивая русскую жизнь и действительность с европейской и не находя в ней того, что они считали желательным, указывали на эти недостатки как на отличительные характерные признаки русской действительности. Славянофилы видели в этих признаках, напротив, выражение самобытного склада русской жизни. Стало быть, то, в чем западники видели недостаток, славянофилы, напротив, находили достоинство.

За «начала» русской и европейской жизни принимались формы религиозного мировоззрения: в первом случае — православие как истинное христианство, оплодотворившее Русь, во втором — католицизм, в котором учение Христа подверглось искажению. Началом, основанием всего русского и славянского быта славянофилы считали общинное начало. Общинный быт славян основан на свободном и сознательном отказе от своего полновластия. Славянская община примяла в себя начало общения духовного.

По мнению славянофилов, реформа Петра и европеизация петровской эпохи были изменой России. Для западников же реформы Петра были, по существу своему, расширением нашего умственного кругозора. В основе этой ключевой идеи славянофилов была положена гегелевская мысль о призвании народов, и то, что Гегель применил к германскому народу, они применили к народу русскому. С этой точки зрения славянофильство правильнее было бы называть русофильством, или «православным русизмом» (термин С. А. Левицкого). Славянофильскими идеалами были прежде всего идеалы частной, семейной, бытовой жизни русского человека. Ранние славянофилы не отрицали полностью Запад, они не говорили о гниении Запада. Хомяков даже называл Западную Европу «страной святых чудес».

Русская, или национальная, идея была, по сути, только у славянофилов, только они признавали реальность народной души. «Славянофилы, — по словам Н. А. Бердяева, — что-то почуяли в русской национальной душе, по-своему выразили впервые это русское самочувствие»[1913]. Для западников же не существовало народной души, они не признавали национального самосознания. Идея славянства была им чужда. В основе славянской идеи лежит русская всечеловечность, русское искание Града Божьего.

Русская идея славянофильства имеет в своей основе три составляющие, которые в своем время были сформулированы Министром народного просвещения С. С. Уваровым: 1) православие; 2) самодержавие; 3) народность. Русская народность понимается в неразрывной связи с православной верой. На этих трех столпах Россия должна развивать православную культуру. Славянофилы действительно превыше всего ставили православие и стремились возвеличить русский народ. Для славянофилов именно народ является единственным и постоянным деятелем истории, основу которого составляет крестьянство. Они стремились к возрождению православного духа, который, по их вере, хранился в народе, и к созданию национально-православной русской культуры. Светом православной культуры славянофилы мечтали о возрождении Запада.

В социальной сфере соборное начало наиболее воплощается в сельской общине как религиозном и нравственном братстве. В нем гармонично сочетаются личные и общественные интересы. Славянофилы считали необходимым сделать общинный принцип всеобъемлющим и для этой цели создать общины в промышленности. Общинное устройство должно быть положено и в основу государственной жизни. По мере распространения «общинного принципа» в обществе всё более будет господствовать «дух соборности».

Православие и общинность порождают своеобразие русской истории, ее принципиальное отличие от развития западной цивилизации. По мнению Хомякова, Россия, в отличие от Запада, развивается органически, что находит свое выражение в следующих моментах: 1) в основе европейских стран лежит завоевание, они «искусственные создания», русская же земля «не построена, а выросла»; 2) на Западе господствует «дух индивидуализма», Россия же строилась на соборных началах; 3) западная цивилизация ставит во главу угла «вещный элемент», а в русском обществе главную роль играют духовные ценности.

Если славянофилы защищали православие и национальность, то западники отвергали и то и другое. Если для славянофилов русский народ преимущественно народ православный, т. е. наиболее христианский, «наиближайший к веси небесной», то для западников, русский народ преимущественно социальный, т. е. наиболее близкий к осуществлению «земной веси».

Логика развития классического западничества и классического славянофильства привела к тому, что первое дало начало идеологиям русского народничества П. Л. Лаврова, П. Н. Ткачева111 и революционного демократизма

Н. Г. Чернышевского, Н. А. Добролюбова, Д. И. Писарева. Второе же — славянофильство — выродилось и приняло крайние формы в виде почвенничества Ф. М. Достоевского, пореформенного славянофильства Н. Я. Да- нилевского1X2, русского консерватизма Н. М. Карамзина, русского «византизма» К Н. Леонтьева, объединяемых под одним общим названием религиозного реформаторства. В дальнейшем последнее породило русское богоискательство, или «духовный ренессанс» конца XIX - начала XX вв.

Истинным выразителем религиозных исканий этого периода был «величайший русский мыслитель» (по словам Н. А. Бердяева) Владимир Сергеевич Соловьев (1853-1900), в творчестве которого русская философия достигает своего апогея. Соловьев — основатель самостоятельной традиции русской философии. Его заслуга состояла в том, что, по словам его друга Л. М. Лопатина, «он (Соловьев. — И. Ш.) первый у нас стал заниматься темами или предметами самой философии, а не мнениями об этих темах западных философов; и через это стал первым русским философом… Все они, русские философы, до Соловьева, были как бы отделами энциклопедического словаря по предмету философии, без всякого интерес а и без всякого решительного взгляда на что бы то ни было. Соловьев, можно сказать, разбил эту собирательную и бездушную энциклопедию и заменил ее правильной и единоличной книгой… По этому одному он и стал „философом44»[1914] [1915].