Бэбкок сидел рядом с Робином. Как и мисс Дин, он переоделся: на нем были брюки, одолженные у Джима Фостера и несколько ему великоватые. По этому поводу никто не сказал ни единого слова, за что Бэбкок был несказанно признателен.

Когда автобус огибал гору Скопус, никто даже не оглянулся на Иерусалим. Никто, кроме Робина. Наступил и миновал девятый час четырнадцатого дня нисана; воров или мятежников — как узнать, кем они были на самом деле, — уже сняли с крестов. Сняли и Иисуса, и тело его, возможно, уже покоится в глубокой могиле в скале там, внизу, где сегодня трудились молодые рабочие. Теперь они могут отправиться домой, умыться и вместе со своими близкими готовиться к празднику. Робин повернулся к Бэбкоку.

— Как жаль, — сказал он, — что мы не смогли остаться еще на два дня.

Бэбкоку, который желал только одного — поскорее оказаться на пароходе, запереться в своей каюте и постараться забыть позор, пережитый им в храме Гроба Господня, оставалось лишь поражаться выносливости юности. Ведь мальчик целый день носился по городу и к тому же чуть не потерялся.

— Почему же, Робин? — спросил он.

— Право, трудно сказать наперед, — ответил Робин. — Конечно, подобные вещи маловероятны в наше время, и все же… возможно, мы бы и стали свидетелями Воскресения?

Перевод Н. Тихонова

Прорыв

Мое участие в этом деле началось 18 сентября — в тот день босс объявил, что переводит меня на восточное побережье: он глубоко сожалеет, что ему приходится так поступить, однако другого выхода нет — я оказался единственным сотрудником, обладающим необходимыми знаниями и навыками для выполнения некоего специального задания. Нет, подробности он привести не может: тамошние работники — странные ребята, прячутся от внешнего мира чуть ли не за колючей проволокой. Еще несколько лет назад их учреждение было опытной радарной станцией, но сейчас прежняя работа свернута, и в Саксмире проходят совершенно другие эксперименты — нечто связанное с акустикой: исследуют высоту звука и звуковые вибрации.

— Буду с вами откровенен, — сказал босс. Тут он снял очки в роговой оправе и помахал ими в воздухе — этот жест следовало трактовать как извинение. — Джеймс Маклин — мой старый друг. Мы вместе учились в Кембридже, много общались и в студенческие годы, и после выпуска, но затем наши пути резко разошлись. Он занялся экспериментами довольно сомнительного свойства. Извел кучу государственных денег и здорово навредил своей репутации. Я полагаю, все это теперь забыто, раз его снова назначили начальником. Он руководит лабораторией в Саксмире и получает государственную субсидию на исследования. Сотрудников он подбирал самолично. Им не хватает инженера-электронщика — поэтому я к вам и обращаюсь. Маклин кинулся за помощью ко мне. Просит прислать кого-нибудь, кому можно доверять… Кто не станет болтать лишнего, попросту говоря. Вы очень меня обяжете, если согласитесь. Считайте это моей личной просьбой.

Что я мог ответить? Оставалось только кивнуть.

Конечно, это было очень некстати. Меньше всего на свете мне хотелось покидать компанию «АЭЛ» — «Ассошиэйтед электроникс лимитед», — где были созданы превосходные условия для научной работы, и тащиться на восточное побережье, чтобы помогать там какому-то типу, который однажды уже запятнал свою репутацию и может снова дать маху.

— Когда нужно ехать? — спросил я.

Босс виновато заерзал на месте.

— Чем скорее, тем лучше. Послезавтра сможете? Сондерс, поверьте, мне в самом деле очень жаль. Если все сложится удачно, вы вернетесь уже к Рождеству. Я написал Маклину, что одалживаю ему вас исключительно для работы в текущем проекте. О переводе на более длительный срок не может быть даже речи. Вы ценный работник и очень нужны здесь.

Пытается подсластить пилюлю, подумал я. Да через три месяца в «АЭЛ» обо мне попросту забудут. У меня имелся, однако, еще один вопрос.

— А что он за человек?

— Маклин? — Босс на секунду замялся и передумал возвращать очки на нос — значит разговор еще не окончен.

— Он из тех, кого я называю энтузиастами, — такие люди никому не дают спокойно жить. Словом, фанатик. Но вам не о чем беспокоиться, он не станет донимать вас своими фантазиями. Помню, в Кембридже он все свободное время наблюдал за птицами. У него была какая-то своя теория миграции, но он никому ее не навязывал. Потом у него возникла новая идея, и он даже чуть не поменял специальность — с физики на неврологию, правда, после одумался… Девушка, на которой он впоследствии женился, его отговорила. А дальше произошла трагедия. Его жена умерла, всего через год после свадьбы.

Босс наконец решительно надел очки. Это могло означать только одно: тема исчерпана; если и не до конца, то оставшиеся подробности уже ни на что не влияют. Я повернулся, чтобы выйти из комнаты, но он меня задержал:

— То, о чем я вам рассказал напоследок… Это лучше оставить при себе. Про его жену. Думаю, его сотрудники не в курсе.

Только потом, когда я уже уложил вещи, покинул свои удобные меблированные комнаты и сел в поезд на Ливерпульском вокзале, до меня стало доходить, в каком положении я оказался. Меня нагрузили работой, за которую я не хотел браться, в подразделении, о котором я не имел никакого понятия, — и все это в качестве личной услуги боссу, у которого, по-видимому, были свои причины прийти на выручку старому товарищу. Я мрачно смотрел в вагонное окно и с каждой минутой все сильнее чувствовал, как неприятно мне это назначение. Перед глазами стояло лицо коллеги в тот момент, когда я объявил, что еду в Саксмир и должен передать ему дела.

— В эту дыру? — удивился он. — Вы, наверное, шутите? Они там уже много лет никакой серьезной работой не занимаются. Министерство давно считает их чокнутыми и тихо надеется, что в один прекрасный день они сами себя подорвут.

Я осторожно, как бы между прочим, расспросил о Саксмире еще нескольких сослуживцев, и реакция у всех была точно такая же. Один приятель, с которым я говорил по телефону, большой шутник, посоветовал мне записаться в гольф-клуб и взять с собой побольше разного чтива.

— Там полный бардак, — сказал он. — Маклина окружает кучка поклонников, которые на него молятся и считают, что он посланник небес. Если ты не встроишься в их сплоченные ряды, он перестанет тебя замечать, и тогда ты получишь полную свободу и ни черта не будешь делать.

— Отлично. Меня это вполне устраивает. Мне как раз нужен отпуск, — солгал я и