В то время как страну сотрясала новая волна анонимного насилия против безоружных офицеров (особенно взбудоражила общественность гибель генерал-майора К. Г. Гиршфельда: солдаты закололи его штыками, а он вообще не мог защищаться, поскольку потерял в бою обе руки) и намеренных диверсий в военных учреждениях, Ставка и правительство получили новые подтверждения информации, что большевиики выступят в «конце августа» — начале сентября[3069] и на сей раз это будет крупная завершающая акция, в которую большевики вовлекут и Совет. Сообщения звучали так убедительно, что правительство распорядилось об ужесточении контроля[3070], а Ставка приняла военные предосторожности: приведя в боевую готовность Дикую дивизию из кавказцев, вызвала заодно с юго-западного фронта III кавалерийский корпус, которым после отставки графа Келлера (3 марта) командовал генерал Крымов, и разместила в Великих Луках, примерно на равном расстоянии от Москвы и Петрограда. 20 августа Керенский согласился с рекомендацией Савинкова объявить в Петрограде и окрестностях военное положение на определенный спецслужбами срок и перевести в Петроград силы для «реального осуществления этого положения», т. е. подавления ожидаемого большевистского восстания[3071]. Отвод с фронта III кавалерийского корпуса последовал по соглашению между Ставкой и Временным правительством[3072]. Впоследствии вызывал споры только вопрос, предполагалось ли привести Дикую дивизию и генерала Крымова с его корпусом на окраины Петрограда. Керенский это позже отрицал[3073]: Дикая дивизия приобрела устрашающую репутацию на русско-турецком фронте; Крымов обещал при малейшей угрозе усмирить Петроград в два дня с одной-единственной дивизией, «конечно, не без жертв»[3074].

Дабы предотвратить такую возможность, большевики усилили влияние на Керенского, который, поддавшись нарастающей истерии, пришел к убеждению, что контрреволюционный заговор в Ставке — реальная опасность, а новое большевистское восстание в Петрограде — лишь вероятная. Он поручил своему заместителю по Военному министерству, Савинкову, за время 22–24 августа (4–6 сентября) принять в Ставке предосторожности против офицерского путча, дав ему следующие инструкции: пусть Корнилов распустит политический отдел Ставки (т. е. ее разведслужбу), предпримет меры, дабы помешать офицерам-заговорщикам, и согласится на прямое подчинение Петроградского военного округа правительству (т. е. его изъятие из-под командной власти Ставки). Кроме того, Савинков должен был направить поставленный Корниловым в Великие Луки кавалерийский корпус в Петроград, чтобы под его защитой ввести военное положение и обезопасить правительство от возможного нападения. Позже Керенский отрицал эти свои поручения Савинкову, а вызванную ими ситуацию толковал как «заговор» против него и Временного правительства. Доверчивый Корнилов, невольно введенный в заблуждение Савинковым и еще одним эмиссаром Керенского[3075], считал это «великой провокацией», совершенной Керенским под чужим давлением против верной армии и закончившейся его собственным изгнанием[3076].

Верность Корнилова Керенскому и Временному правительству не подлежала сомнению[3077]. Он выполнил требования Керенского (за исключением роспуска своего разведотдела), уверенный в существовании переданного Савинковым «соглашения Керенского — Корнилова», и 26 августа (8 сентября) телеграфировал заместителю военного министра, что переведет корпус в предместья Петрограда к вечеру 28 августа (10 сентября), рекомендуя объявить военное положение с 29 августа, а премьер-министр Керенский «в полной истерике»[3078] поддался влиянию или давлению неизвестных связных большевиков с ним или его ближайшим окружением (многое указывало на заместителя премьер-министра Некрасова[3079]). При этом «нападающей стороной» однозначно являлся «не Корнилов», ибо «никакого корниловского мятежа» не было[3080]. 27 августа в 7 часов утра Керенский, прямо нарушая конституцию (позволявшую сместить Верховного главнокомандующего только решением всего правительства), телеграммой, написанной не по форме, без номера и обычных официальных признаков, уведомил Корнилова, что освобождает его от должности; в тот же день радиотелеграмма с обращением к народу возвестила о смещении Корнилова за мятеж и замене его генералом Клембовским[3081].