Орк убрал в ножны меч и усмехнулся: в последнее время ветра с юга завывают особенно громко и протяжно, особенно хорошо слышно здесь, на высоте.

Усмехнувшись ещё раз, гордый своим успехом, военачальник открыл тяжёлую дверь на лестницу, ведущую к кузницам. Надо поговорить с одним оружейником.

Огромные кузницы, находящиеся на нижнем уровне Тангородрима, не опустели после вероломного вторжения заморских тварей, и здесь, как и в шахтах, кипела работа. Изменилась лишь задача, поставленная перед оружейниками: несмотря на то, что оркам было запрещено говорить эльфам-кузнецам, что вооружать стало некого, и необходимо, как прежде, заставлять ковать мечи и щиты, словно армия постоянно пополняется, теперь для этого выделялись самые некачественные металлы, а лучших мастеров переместили в отдельное помещение для сложной ответственной работы.

Необходимо было воссоздать валинорскую сталь.

Конечно, когда трусливые, словно кролики, эльфы, бежали с поля боя, они побросали всё, что мешало удирать быстро, поэтому и на равнине, и в лесах, и среди топей осталось много доспехов и оружия, которые теперь требовалось лишь подогнать по размеру для Сильмарилового воинства, но в кузницу пока не приходили бойцы, с которых необходимо снять мерки. Почему, интересно?

Единственным, кто в последнее время появлялся, был командир Шипастый Молот, справлявшийся о ходе работы. Орк и сам был неплохим кузнецом, и никому не доверял своё оружие и латы. Эльфы были уверены — военачальник ждёт, когда раскроют секрет заморского металла, чтобы самому сделать для себя новый боевой молот. Раньше многие орки заходили в кузницы не только раздавать пинки мастерам, но и делать что-то полезное, однако уже долго никто из них не появлялся, и данный факт заставлял вечно кислых и вялых молодых эльфов-подмастерий хоть немного оживать. Стремления к познанию и инициативы не было и у старших Авари, они работали больше по причине страха наказания и нежелания снова оказаться в опасном лесу, но у последующих поколений отсутствовал даже страх боли. Они просто расстраивались, плакали, получая удары кнутом или ожоги от раскаленной кочерги, а после снова продолжали ничего не делать, лишь создавая видимость какой-то незначительной работы в стиле «подай-принеси и не потеряй по дороге».

— Дело сдвинулось? — спросил вполголоса Шипастый Молот у кузнеца, побледневшего при виде военачальника. — Ясно, — скривился орк, смотря не на эльфа, а на лежащие рядом многочисленные латы.

Взгляд остановился на погнутом порубленном щите у стены чуть поодаль и лежащем рядом нагруднике со звездой. Воин хорошо помнил, кому принадлежали эти вещи. Жаль, не позволили оставить их себе.

— Ты слишком долго не справляешься с работой, — прищурился орк, взяв в руку кинжал с кривым лезвием. — Знаешь, почему у этого ножичка только один край заточен? Нет? Чтобы всадить его в пузо по самую рукоять, и, поднимая вверх, не разрезать брюхо с кишками, а рвать его.

Руки кузнеца задрожали, и Шипастый Молот злобно усмехнулся:

— Ты можешь откупиться от меня, бесполезный кусок мяса. У тебя есть дочь, которая меня возбуждает. Ты выставишь её трофеем на турнире, и я её заберу, победив всех слабаков. Если вдруг мне не повезёт, я заберу ту, что младше. В любом случае, тебе есть, чем меня задобрить, и, если мы договорились, я скажу Владыке, что ты уже почти справился с работой.

Уже собираясь уходить, Шипастый Молот подумал, что сейчас поднимется на тропу дозорных, наверно, услышит вой, принесённый ветром, и, довольно ухмыляясь, остановился.

— Помнишь те серпы, которые твой ничтожный собрат делает для жниц? — спросил орк эльфа. — Как думаешь, как скоро твоя спина станет такой же формы, если тебя, криворукого тупого кузнеца, подвесить рядом с королём вторгшихся врагов? А потом, если снять, разогнуться сможешь или так и будешь ходить кособоким?

Расхохотавшись над отразившимся на лице эльфа ужасом, орк ушел из кузницы.

Может быть, он тоже больше не придёт, как и его сородичи?

Празднуем победу

К празднику всё было готово, и народ уже съезжался с разных концов владений Мелькора.

Ближе всего к дороге, ведущей от поселений к Ледяному озеру, расположили высокую трибуну и внесли на неё приспособления для пыток и казни. Осуждённых, судя по всему, нашлось немало, поэтому развлечение растянется надолго. Дальше от тракта разместились торговцы выпивкой и закуской, и рядом с ними — несколько певцов-орков. На берегу озера демонстрировали товар кузнецы и охотники. Здесь можно было найти изделия из шкур и металла. А на идеально ровной глади промёрзшего до дна водоёма уже всё подготовили к турниру, где будут калечить друг друга ради того, что находится между ног юных эльфиек.

И когда народ собрался вокруг озера, толкаясь, ругаясь, обнимаясь и хохоча, усыпанное звёздами чёрное небо озарило волшебное переливчатое сияние розового, голубого, оранжевого, сиреневого и золотого цветов, и голос Владыки прозвучал раскатами грома с вершины близко расположенной горы:

— Сегодня, мой великий народ, мы празднуем победу!

***

— Сегодня мы празднуем победу над армией Моргота! — закричал с недостроенной башни Туркафинвэ, стараясь держаться за камни как можно незаметнее, словно нога уже совсем не беспокоит. Костыль он больше не использовал. — Пусть в этот день каждый отдохнёт душой! Сегодня вернулись разведчики и подтвердили, что орков нет в лесах, они больше не нападают на мирное население, и это наша заслуга! Так оставьте труды и заботы и празднуйте! Мы пришли в Эндорэ, чтобы сделать эти земли безопасными, и добились своего! Айя Феанаро Куруфинвэ! Да сияет его слава вечно!

***

— Умеешь ты изображать оратора, — мрачно усмехнулся Курво, помогая брату спуститься на землю. — Только этот отвлекающий манёвр более чем сомнителен.

— Мы сейчас всё обсудим, — прищурился Туркафинвэ, осторожно наступая на ногу, к которой всё ещё приходилось приматывать палку, но широкие штаны делали её незаметной. — Для начала поговорим вдвоём, я расскажу, что решил делать. И, Курво, ни слова Кано! Пусть и дальше сидит в своей спальне и не высовывается.

— Может, ещё стражу у дверей выставишь для надёжности? — Куруфинвэ осуждающе скривился.

Тьелкормо, морщась, посмотрел на брата.

— Мне надо присесть куда-нибудь, — прошипел беловолосый Феаноринг, — например, на свою кровать. И я тебя попрошу, брат мой, обойтись без язвительных замечаний. Наместник не станет вечно вести жизнь затворника и, значит, однажды попытается тут командовать. А я не собираюсь петь по его нотам.

Приветствуя