– Ну что вы? В вашем положении нельзя волноваться. Можете одеваться, и я вам все подробно объясню, что вам теперь делать.

Одевшись, я села напротив доктора, дожидаясь ее указаний.

– С эмбрионом все отлично. Примерный срок шесть недель. Это если считать от последних менструаций…

Она все говорила и говорила. Многое объясняла. Какие анализы нужно сдать, прописала список витаминов, а я только кивала болванчиком.

Из кабинета я вышла на ватных ногах. Там меня поджидала та же самая медсестра. Я даже не помню всего. Она меня водила по процедурным кабинетам, где брали кровь, взвешивали.

Вся эта возня вымотала меня. Оказавшись дома, я сразу же заснула. Даже не слышала, как пришел Давид.

Проснувшись утром, я обнаружила, что в постели я одна. Почему-то сердце от волнения забилось быстрее. Стало страшно, так как до этого мы всегда просыпались в объятиях друг друга.

Я с замиранием сердца направилась на первый этаж. За это время, пока я спускалась по ступеням, успела себе напридумывать всякой фигни: а что, если он узнал, где я вчера была, и он не хочет ребенка, или его забрал к себе генерал, или еще чего хуже.

Я нашла его сидящим за кухонным островком. Перед ним лежал телефон, а он сам сидел в раздумьях. Он всегда слышал меня, и реагировал соответственно. А теперь ноль реакций.

– Давид? – пришлось позвать его.

Повернув голову в мою сторону, я увидела в его глазах растерянность. Что происходит? Я хотела задать ему этот вопрос, но почему-то струсила, и ждала первого шага с его стороны.

Он встал со своего кресла и направился ко мне. Но меня поразило то, что он упал на колени передо мной и уткнулся носом в живот. Несколько раз втянул мой запах, а потом, повернув голову, приложил ухо к животу. Он довольно долго прислушивался к чему-то. А я стояла и не могла понять, что происходит, и тут закралось подозрение. Он знает, знает, и теперь пытается услышать малыша. Но неужели у него настолько сильный слух и обоняние?

– Ты должна была мне сказать, должна, – и так крепко меня сжал в своих тисках.

– Я сама только вчера вечером узнала, – не видела смысла что-либо скрывать.

Если честно, я еще сама до конца не поняла, что беременна. Знать и осознать – не одно и тоже. Еще сейчас, я не могу осознать своего положения. Не знаю, что должно случиться для этого.

– Я так люблю тебя, люблю… люблю, – встав на ноги, он начал покрывать мое лицо поцелуями.

Его слова поразили меня. Я и подумать не могла, что такой мужественный мужчина как Давид, будет признаваться в любви. А как оказалось, нужно было залететь. Но радостный момент испортил мой потоп слезами.

– Извини, я не хотел тебя расстроить, – Давид аж переменился в лице.

Своими такими перепадами, я буду вгонять своего мужчину в панику и ужас. Оказывается, что это правда, когда говорят, что это нормально, когда у беременных перепады настроений. Только этого мне не хватало.

Мне пришлось успокаивать Давида, и объяснять, что это может быть частым явлением. Пусть привыкает.

Но меня успокоило то, что Давид рад моему новому положению. Ведь ко мне подкрадывались мысли, что эта новость может его расстроить. Но, видимо, я незаслуженно придумывала плохого.

Можно сказать, что после этого известия, многое изменилось. Мы стали ближе, хотя, казалось, куда еще ближе. Вечером того же дня, на моем пальце оказалось колечко с бриллиантом. Меня не просили о согласии, меня поставили перед фактом. Казалось, что вот – мое счастье наступило. Но время показало, что это только затишье перед бурей, и море переживаний еще впереди.

Эмилия

Что может еще хотеть девушка, когда любимый муж рядом и она беременна его ребенком. Да ничего, только вот одно «но», но об этом потом.

После того утра, когда Давид узнал о моем положении, спустя неделю мы расписались. Со стороны Давида в ЗАГСе были его друзья, а с моей никого – я ни одного не звала. Да и некого, а просто звать кого-то, чтобы позвать – не вижу смысла. Мне хватило простого белого платья и букета из белых пионов.

Срок в одну неделю был поставлен Давидом. Он сразу сообщил – чем быстрее, тем лучше. Нечего его женщине, будучи беременной, быть незамужней. Я претензий не имела, а он был рад, что меня не пришлось уламывать.

После того, как Давид узнал о малыше, он успокоился. Было видно, что он забыл об Антоне. Да и место укуса теперь почти не видно. Не то, что метка Давида. Но, честно говоря, я и сама не думала о Антоне. Мне все равно, что с ним сделали. Он поступил низко и подло. Сделал работу, получил деньги, ну и гуляй свободно, или бери новые заказы. Но нет же, ему захотелось напакостить. Он ведь не дурак. Знал, что я с Давидом. Но теперь это все мелочи. Теперь меня начало волновать кое-что другое.

Давид начал пропадать. Появлялся дома посреди ночи или вообще под утро. И, самое обидное, что он не рассказывал о том, где он. Только отнекивался одним словом – работа. Какая нахрен работа?  Чую, что это связано с тем, что он оборотень. Неужели они потребовали помощи, то есть, приказали?

Тут я услышала, как хлопнула входная дверь. Впервые Давид так задержался на «работе». Посмотрела на настенные часы: восемь тридцать. Да, рекорд побит. Уже не удивлюсь, что в следующий раз он вернется спустя сутки.

Давид не спешил ко мне на кухню, направившись на второй этаж. Я знала, что он знает о моем местоположении в доме. Он как-то сам признался, что чувствует меня на большом расстоянии.

Я не смогла усидеть и отправилась за любимым. Нужно поговорить, дальше так нельзя продолжаться.

Поднялась на второй этаж и, зайдя в нашу спальню, я услышала, как льется вода в душе.

Мне было обидно и больно. Я знала, что он не ходит по бабам, но… это все гормоны мои, бушуют, как дурные. Но до этого, он всегда приходил ко мне, а потом в душ. Что же случилось, что он изменил своим привычкам?

Я уже успела одеться и позавтракать. Теперь села на кровать в ожидании. Было странным то, что Давида не было так долго, я даже заволновалась. Это не было похожим на него. Я уже хотела встать и проверить его, как вода прекратила литься. Я была уверена, что он поспешит ко мне, но и сейчас он не торопился выходить. Но, когда дверь открылась, я аж вздрогнула.

Давид был уставшим и измученным. Я впервые видела его таким. Я и подумать не могла, что оборотень может так устать. Чем он там занимается, что так изматывается?

Я не знала, что говорить, поэтому надеялась, что он заговорит первым.

Он подошел ко мне и сел рядом со мной на кровать.

– Мне придется уехать на неопределенное время, – это было сказано совсем безжизненным голосом.

– Уехать? Но куда, и надолго ли?

– Насчет места, я не могу сказать, – опять двадцать пять, ну сколько можно секретничать. – Насчет времени я не знаю. Но, скорее всего, это будет надолго.