В дверь позвонили, и тут же звонок повторился – слишком нетерпеливо, нормальные люди так не трезвонят. Наверняка это Бритт-Мари.

– Иду! – крикнула мама, владея собой, но по ее голосу Эльса поняла, что мама плакала.

Слова так и сыпались из Бритт-Мари, словно кто-то вынул из ее горла затычку.

– Я звонила к вам в квартиру! Мне никто не открыл!

Мама вздохнула:

– Да. Нас не было дома. Мы здесь.

– В здании находится бойцовая собака! Машина твоей матери до сих пор стоит в гараже! – Бритт-Мари так тараторила, что сама уже перестала понимать, какая из новостей ее больше волнует.

– Давай по порядку, с чего начнем? – устало спросила мама.

Эльса села в кровати и стала внимательно слушать: не меньше минуты у нее ушло, чтобы понять, что имеет в виду Бритт-Мари. Она вскочила с кровати и изо всех сил владела собой, чтобы пулей не броситься в коридор и не вызвать подозрений у Бритт-Мари.

Бритт-Мари стояла на лестнице, решительно сложив руки, и благожелательно улыбалась маме.

– Милочка, в нашем кондоминиуме бойцовые собаки запрещены! Усвой это раз и навсегда, такое даже ты должна понимать!

– У нас не кондоминиум, – ответила мама и тут же пожалела.

– Но он у нас будет! – закричала Бритт-Мари, сжимая кулаки. Уперев руки в боки, она дважды кивнула, будто подчеркивая серьезность своих намерений. – И в нашем кондоминиуме дикие бойцовые собаки не будут бегать без присмотра. Это опасно для детей, не говоря уже про антисанитарию, с этим никто не поспорит!

– Сама ты антисанитария, – пробормотала Эльса.

Бритт-Мари с шипением обернулась, ее брови поползли вверх, словно мохнатые гусеницы.

– Что ты сказала?

– Да так, ничего.

Бритт-Мари и гусеницы продолжали таращиться на Эльсу. Мама покашляла.

– Собака наверняка уже далеко отсюда. Я и не думала беспокоиться о…

Бритт-Мари перевела взгляд на маму и благожелательно улыбнулась:

– Нет-нет, милочка, конечно нет. Зачем тебе беспокоиться. Ты не из тех, кому есть дело до чьей-то безопасности, ни в коем случае.

Мама владела собой. Бритт-Мари улыбалась и кивала:

– Тебе ведь надо делать карьеру. У тебя нет времени подумать о безопасности собственных детей. Понятное дело, это передается по наследству. Карьера на первом месте, а дети на втором. В твоей семье так было всегда.

На мамином лице не дрогнул ни один мускул. Руки расслабленно висели вдоль тела. Единственное, что ее выдавало, – медленно сжимавшиеся кулаки. Такое с мамой впервые.

Это не укрылось от Бритт-Мари. Она снова уперла руки в боки. На лбу выступил пот. Улыбка окаменела.

– Это нормально, милочка, ничего плохого в этом нет. Конечно нет. Человек сам делает выбор и расставляет приоритеты!

– У тебя все? – спокойно спросила мама, но в ее взгляде появился едва заметный нюанс, который заставил Бритт-Мари сделать крошечный шаг назад.

– Да, у меня все. Вопросов больше нет!

Эльса высунулась на лестницу и, прежде чем Бритт-Мари успела развернуться и уйти, спросила:

– А что вы сказали про бабушкину машину?

Бритт-Мари мгновенно закипела, но избегала смотреть маме в глаза.

– Она стоит в гараже. На моем парковочном месте. Если вы немедленно ее не переставите, я вызову полицию!

Эльса была так ошарашена, что забыла скрыть удивление:

– Как она туда попала?

– Откуда я знаю? Это не входит в мою компетенцию! – выкрикнула Бритт-Мари, забыв про благожелательную улыбку.

Она перевела взгляд на маму, ощущая внезапный прилив мужества:

– Немедленно переставь машину, милочка, иначе я позвоню в полицию!

Внезапный прилив отчаяния заставил маму кивнуть.

– Я не знаю, где ключи от машины.

– Вот оно что. Вот оно что, значит. Это, знаешь ли, не моя забота. Сами следите за своими ключами, – огрызнулась Бритт-Мари.

Мама массировала виски.

– Мне нужна таблетка от головной боли, – тихо сказала она самой себе.

Бритт-Мари тотчас вспомнила про благожелательную улыбку. Мгновение – и улыбка на месте.

– Если бы ты, милочка, пила меньше кофе, то и голова бы у тебя не болела!

С этими словами Бритт-Мари развернулась и так быстро спустилась по лестнице, что мама не успела ответить.

Мама закрыла дверь, владея собой: спокойно, все под контролем, хотя Эльса знала, обычно ей это удается гораздо лучше. Мама пошла на кухню. Зазвонил мобильник. Эльса пошла следом, озабоченно наблюдая за мамой.

– Что она имела в виду? – спросила Эльса.

– Она считает, что мне не надо пить кофе, потому что я беременна, – ответила мама.

Опять притворяется дурочкой. Эльса это ненавидит.

– Прекрасно, именно это я и хотела узнать, – сказала Эльса.

Мама взяла телефон.

– Извини, я должна ответить.

– Что имела в виду Бритт-Мари, когда сказала, что в нашей семье «карьера на первом месте, а дети на втором» и «это передается по наследству»? Она про бабушку, да? – не отставала Эльса.

Телефон продолжал звонить.

– Это из больницы, я должна поговорить, – сопротивлялась мама.

– Ничего ты не должна! – приказала Эльса.

Они молча стояли и смотрели друг на друга, телефон прозвонил еще дважды и умолк. Теперь кулаки сжимались у Эльсы. Мама ткнула пальцем в дисплей.

– Я должна перезвонить, Эльса.

– Не должна!

Закрыв глаза, мама поднесла трубку к уху. Прежде чем она успела раскрыть рот, Эльса ушла в бабушкину спальню и хлопнула дверью.

Спустя полчаса мама тихонько вошла в спальню, и Эльса притворилась спящей. Мама на цыпочках подошла ближе и накрыла ее одеялом. Поцеловала. Погасила свет.

Через час Эльса встала и пошла в гостиную. Мама заснула на диване. Эльса на цыпочках подошла ближе и накрыла их с Полукем одеялом. Поцеловала. Погасила свет. Мама держала в руке кухонное полотенце.

В одном из ящиков в коридоре Эльса нашла фонарик, затем надела ботинки.

Стало ясно, где искать следующую подсказку в охоте за сокровищами.

Так вот. Вообще-то объяснить это довольно сложно. Как и многое другое в бабушкиных сказках. Для начала надо понять, что в Просонье нет существа более несчастного, чем морской ангел, и только когда Эльса вспомнила его историю, бабушкин план охоты за сокровищами открылся ей в полной мере.