Мы в спальне, здесь белые стены и огромная низкая кровать-платформа, покрытая мятым покрывалом нежного персикового цвета. В комнате пахнет Делией, но и еще кем-то, наверное, Эшлинг. С одной стороны кровати стоят два стакана с водой, с другой – банка диетической колы. На комоде валяются джинсы и лифчик, у двери стоит пара серых кроссовок.

Поднимаю глаза. Делия наблюдает, как я оглядываю комнату.

– Ну, вот и я. И для покойницы ничего себе выгляжу, да? – Она ухмыляется.

Пытаюсь улыбнуться в ответ. Все это так хрупко, мое пребывание здесь, сам факт, что меня сюда допустили. Не хочу все испортить, но вопросы просятся наружу.

Делия пристально смотрит мне в лицо и говорит:

– Ну, давай, спрашивай.

Смотрю на нее, открываю рот и выдаю всего одно слово:

– Почему?

Делия кивает и делает глубокий вдох.

– Не могла больше так жить, – просто говорит она.

– Как «так»? – Мне стыдно, что не знаю. Будь я с ней тогда рядом, знала бы.

– С отчимом, – говорит она, и у меня сводит живот. Раньше она никогда его так не называла. Вильям, Вилли, Мешок дерьма, Козел… – Он… он плохо относился к матери. Ты помнишь, как это было. Дальше – хуже. Она ходила вся в синяках. – Делия стискивает зубы. – А что я слышала по ночам! Ненавидела его за все это, а ее за то, что она ему позволяет. Знаешь, ведь она беременна.

Поднимаю ладонь ко рту. Вспоминаю, какие звуки доносились из их спальни, когда я оставалась у Делии на ночь. Вспоминаю про тест с двумя розовыми полосками.

– Так это она?

– Что она? – недоумевает Делия.

И прежде чем успеваю себя остановить, рассказываю ей все. Больше не могу сдерживаться. Позабыла, как это делается.

– Я… я тайком залезла к тебе домой, чтобы найти ответы. Нашла в гараже в мешке с мусором тест на беременность. Думала, это ты беременна.

Она чуть заметно улыбается.

– Тебя никто не заметил?

Я качаю головой.

– Хорошо. Спасибо за то, что ты для меня сделала. – Делия опускает глаза. – Но ответы надо искать не там. Их там нет и никогда не было. – Она делает паузу. – Я хочу думать, что все объясняется ее беременностью, гормоны зашкаливают, и она не может ясно мыслить, вот и не поверила мне. Только не думаю, что в этом дело.

– Чему не поверила?

Она улыбается, теперь с иронией:

– Помнишь, миллион лет назад я говорила: хорошо бы, он меня изнасиловал, и тогда мама от него уйдет? – Улыбка сползает с лица. – Похоже, я переоценила свою мамочку.

У меня глаза заливает кровью. Сейчас меня стошнит.

– Господи, вот ужас!

Делия закрывает глаза, а потом слова льются неудержимым потоком:

– Перед Рождеством он зашел ко мне в комнату «поговорить». Думала, получу нагоняй за то, что шляюсь по ночам и заставляю мать переживать. – Чувствую, что у меня желудок поднимается к горлу. Словно я вышла из своего тела. – Уселся ко мне на кровать. Наклонился так близко, что я чувствовала его запах. У него изо рта такой дух, будто он вылакал все виски в мире, потом его вырвало, а потом он это все снова выпил. Я видела по́ры у него на носу, волоски, торчащие из ноздрей, вот как близко он был. Начал говорить, мол, как жаль, что мы с ним никогда не ладили, но теперь, когда родится малыш, будем настоящей семьей. Самое ужасное в том, что я сначала и впрямь подумала… – Она стискивает зубы. – Сначала я подумала, что он пытается на свой странный лад быть хорошим. Несмотря на то что у него изо рта пахло так, что меня тошнило, и мне не нравилось, что он сидит у меня на кровати, подумала, может, он впервые в жизни пришел поговорить со мной по душам. Даже не знаю. А потом у меня в животе возникло неприятное чувство, типа должно случиться что-то плохое. И оказывается, я была права…

– Нет. – Слышу, как шепчу это слово. Бесполезное движение воздуха, которое ничего не меняет и ничего не значит. И от меня самой пользы не больше, ну чем я теперь могу ей помочь?

– Я и сообразить не успела, что к чему, как он на меня полез. Тяжелый, как боров. Пыталась его спихнуть, но куда там. Не могла дышать. Джей, я чувствовала его пенис. – Она переводит дыхание. Успокаивается. – Он упирался мне в ногу сквозь его брюки. Вильям тяжело дышал мне в лицо и что-то бормотал. – Она закрывает глаза и сжимает кулаки. – Он был такой тяжелый. Начал расстегивать пуговицы на своей рубашке и наполовину задрал верх моей пижамы. И все говорил: «Я хочу только почувствовать твою кожу, вот и все». А я пыталась спихнуть с себя этот кусок дерьма… – Лицо у нее краснеет.

Я подхожу к Делии и беру за руку. Она сжимает мою ладонь. Изо всех сил.

– Но я от него избавилась. Вцепилась зубами в грудь и укусила сильно. До сих пор помню этот вкус, как соленое мясо. И это ощущение – будто вгрызаюсь в свиную кожу. – Она качает головой. – Когда я его укусила, Джуни, он застонал. Застонал, словно ему понравилось. Но я его не отпускала, вцепилась, как питбуль. И не отпустила, пока не почувствовала вкус крови. – Она смотрит мне в глаза, глаза у нее горят. – И тогда он отвалил. Поднялся, отшатнулся и посмотрел на меня, а потом, я не забуду это до конца своих дней, он улыбнулся, вроде как со мной заигрывает, думал, типа он привлекательный. Сказал: «Так ты любишь жесткие игры? И я тоже. В следующий раз продолжим». В следующий раз – так и сказал. А потом вышел из моей комнаты.

Я утратила способность составлять предложения, произносить слова. В животе у меня что-то горячее, закипает и рвется наружу.

– Сначала у меня было ощущение, что этого просто не может быть. Я не могла шевельнуться, ничего не чувствовала, потом посмотрела на свою руку и увидела, что она дрожит.

– А где же была твоя мама? – спрашиваю я шепотом.

– Она спала. С тех пор как забеременела, постоянно спит. Не захотела ее будить – думала, все равно не поверит. Не знаю. Я не понимала, как мне быть… потом встала и ушла из дома. Всю ночь провела за рулем. Спала в машине.

– Ди, не надо, – говорю я. Как будто можно повернуть время вспять, и я бы тогда нашла ее, вывела из машины и отвезла в какое-нибудь безопасное место, чтобы она была со мной рядом. А потом пошла бы к ней домой и удавила этого гада Вильяма.

– Утром я вернулась… Не знала, что скажу и как поступлю. Хотела уехать навсегда, но денег у меня не было, и я не знала, где их достать. Подумала, поговорю с мамой, вот и вернулась, а там весь дом пропах омлетом. Понимаешь, Джей, каждый день узнаешь что-нибудь новенькое. И в тот день я узнала, что мой будущий насильник отлично взбивает яйца. – Делия смотрит на меня и качает головой. – А мама сидела за столом, улыбалась, вся такая гордая, словно в лотерее главный приз выиграла, потому что ее дерьмовый муж, который за всю нашу совместную жизнь ни разу нам завтрака не приготовил, бросил пару яиц на сковородку. Я вхожу в дом, а она улыбается от уха до уха. «Посмотри, детка, Вильям готовит завтрак, какая прелесть!» – говорит с таким чувством, как будто это лучший момент во всей ее дерьмовой жизни. «Ты ведь любишь омлет, да?» – говорит и смотрит на меня с надеждой, будто я маленькая девочка и мне надо напомнить, что я люблю, а потом у нас будет семейный завтрак. Я собиралась прийти и сразу рассказать, что вытворял со мной этот мешок с дерьмом, но как увидела ее, не смогла себя заставить. Подумала, пусть поест и насладится моментом, типа у нас все о’кей, а потом я ей скажу: ничего подобного. – Делия поднимает глаза. – Странное возникает чувство, когда смотришь на кого-то и знаешь: сейчас скажешь такое, что все изменит. Мне было так противно, что я это могу. А Вильям все наблюдал за мной, молча. Я чувствовала, как его глаза по мне шарят, и помнила, как его член упирался в меня через штаны, и меня чуть не вырвало. Не знаю, как только мама сидела за столом и не замечала, словно ничего особенного не происходит. – Делия глубоко вздыхает.