– Какой хороший подарок тебе достался.

– А, этот? – спросил он, дрожа. – Да, спасибо…

– Отец решил тебя побаловать.

– Отец? – переспросил Магнус. – Это подарок от него?

– Он бережёт этот альбом как зеницу ока. Мне даже тряпочкой его протереть не позволяет, что ты! Но и у меня тоже есть для тебя кое-что. От нас с господином Карлсеном.

– Подождите! – воскликнул Магнус. – Прошу вас, одну минуту!

И он как сумасшедший бросился в свою комнату, довольный, что таким образом может скрыть волнение. Отец сделал ему подарок? Завернул в папиросную бумагу и положил под ёлку? Это было так не похоже на человека, которого, как полагал Магнус, он хорошо знал. Так же, как не был похож молодой Рикард Миллион в свадебном фраке на толстого человека с вечно кислым выражением лица, в которого с годами превратился… Неужели это и в самом деле один и тот же человек?

Магнусу придётся переварить все эти новые сведения и попытаться их осмыслить. Но сейчас на это не было времени. Скорее! Куда же он его засунул?

Пальто комком валялось на кровати. Магнус принялся рыться в оторванных карманах. Только бы он не потерял его вчера в драке!

Нет, ура! Он кубарем спустился с лестницы, перепрыгивая через несколько ступенек, впопыхах едва не опрокинул госпожу Карлсен и протянул ей скромную безделушку, которую раздобыл для неё в Верхнем городе, потратив на это несколько своих последних сильвенгрошей.

– Очень красивая брошь, – похвалила госпожа Карлсен, и щёки её порозовели от удовольствия, когда она прикалывала вещицу к блузке. – У меня никогда не было такой красоты!

– Она вам очень идёт, – проговорил Магнус, крайне довольный собой.

Теперь была его очередь развернуть подарок госпожи Карлсен: это оказался ужасный свитер, который она связала в часы досуга и который, конечно, очень пригодится Магнусу, когда он вернётся в промозглую Спальню наказаний: если надевать свитер поверх пижамы, будет гораздо теплее.

– А твой отец? Ты ведь не забудешь и про его тапочки, правда? – напомнила госпожа Карлсен, когда они покончили с неловкими объятиями и пожеланиями счастливого Рождества.

Магнус взглянул на огромные лакированные туфли, стоявшие рядом с его собственными мягкими тапочками, и почувствовал, как краснеет. Ему нечего туда положить – даже сигары со скидкой он не подумал купить. Он, честно говоря, ни разу не вспомнил о том, что отцу тоже нужен подарок.

– Пойдём, – велела госпожа Карлсен, увидев виноватое выражение на лице Магнуса. – Твой отец обожает конфеты из солёной карамели. Давай приготовим их для него вместе. Как думаешь?

По правде говоря, гувернантка, какой бы любящей и заботливой она ни была, никогда не заменит маму. Но всё-таки здорово, если в дни вроде этого рядом с тобой окажется человек, который любит тебя просто за то, что ты – это ты.

– Твоя мать была женщиной своенравной и волевой. О, конечно, она была девушкой совсем другого круга, не то что твой отец, но тоже из очень хорошей семьи. Я уже служила у него, когда он на ней женился. Сказать по правде, их брак был для меня полной неожиданностью: я всегда считала, что твой отец никогда не заведёт семью… Он был, конечно же, завидным женихом. Многие зарились на его богатство. Твой отец всегда был очень представителен, но думал исключительно о делах. Работа, работа, вечно одна только работа! Даже когда несёшь на себе такую ответственность, нельзя думать лишь об этом. Ведь я права, господин Карлсен?

Они сидели на кухне, раскрасневшиеся от огня в печи. Сначала смешали молоко, сахар и солёное масло в тяжёлой медной кастрюле. Магнусу, вооружённому деревянной ложкой, было поручено следить за процессом варки: массу, которая постепенно приобретала золотистый цвет и сказочный аромат, нужно было непрерывно помешивать, не давая пристать ко дну кастрюли. Потом её следовало остудить и после – нарезать на маленькие ровные квадратики и ухитриться (это – самое трудное) не съесть половину самому.

Магнус с радостью провёл бы так весь рождественский день: обвязавшись фартуком и слушая госпожу Карлсен, болтавшую без умолку. Господин Карлсен довольствовался тем, что кивал и задумчиво поглаживал усы. Он был не из тех, кто влезает в разговоры со своими суждениями.

– О, я и сама была в состоянии вести его хозяйство, – продолжала госпожа Карлсен. – Там и работы-то почти не было. Твой отец у меня как в масле катался, можешь не сомневаться! Но мужчине в его положении необходима супруга. Кто-нибудь, с кем не стыдно показаться в обществе, кто составил бы ему достойную пару. Твоя мама была очень красивой, Магнус, я уверена, что её красота очень помогла твоему отцу в делах. В начале каждого месяца…

Господин Карлсен, оторвавшись от кружки кофе, неодобрительно откашлялся.

– Что, господин Карлсен? Вы находите, что я болтаю лишнее? Но вам всякий это скажет: женщина из приличной семьи не садится за руль автомобиля и не носит брюк. Это так же очевидно, как дважды два четыре.

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что отношения между Элизой Миллион и госпожой Карлсен не всегда были гладкими: гувернантке, много лет состоявшей на службе у Миллионов, вероятно, тяжело далась мысль о том, что главное место в доме заняла другая женщина – молодая, красивая, честолюбивая.

– Твоя мама, Магнус, – поспешила добавить госпожа Карлсен, – была очень хорошей женщиной, царствие ей небесное. Она всегда жертвовала собой ради бедных и обездоленных. Столько она всяких дел добрых делала, с утра до ночи кому-то помогала и при этом всегда находила время для тебя. Правда ведь, господин Карлсен?

Господин Карлсен счёл за лучшее осмотрительно промолчать.

– Однажды, – продолжала его словоохотливая супруга, – она даже взяла тебя с собой в этот свой самолёт. Ты помнишь, мальчик мой?

Да, Магнус помнил. Смутное воспоминание, светлое и приятное, запрятанное в самый дальний уголок памяти. А может, он помнил об этом только из рассказов гувернантки – неясно.

– Расскажите ещё раз, госпожа Карлсен.

– Ну хорошо, только не забывай помешивать…

Магнусу было тогда четыре или пять лет. Конечно, мама в тот раз вела самолёт не сама, за штурвалом сидел инструктор, которого она с огромным трудом выписала себе вместе с самолётом. Весельчак, в ненадёжных воспоминаниях Магнуса наделённый костистым лицом, немного напоминал господина Карлсена: у него были такие же усы, похожие на велосипедный руль. Магнус сидел сзади, на руках у матери. Воздух в это весеннее утро был голубым и свежим, и он испытывал сладостный страх от осознания того, что они подвешены высоко в воздухе, но при этом он чувствует себя так безопасно, прижимаясь к ней, – он до сих пор ощущал на щеках дрожь от нежного прикосновения маминой мохнатой шубы.

Временами скорость становилась такой большой, что слёзы замерзали, едва накатившись на глаза. «Смотри! Смотри!» – шептала Элиза Миллион на ухо сыну. И там, на жёлтом поле, которое служило им посадочной площадкой, рядом с машиной, отсюда сверху похожей на игрушечную, стояла, подперев бока руками, крошечная госпожа Карлсен и кричала им, чтобы они были поосторожнее, но её никто, конечно, не слышал.