И он надеялся, что эти обстоятельства не принесут ни чего хорошего гостю Джемисона.

Долтон бывал в достаточно шикарных домах и, войдя в кабинет Джемисона, не проявил благоговейного трепета перед богатой обстановкой. Он лениво окидывал взглядом переплеты книг на полках и головы буйволов — охотничьи трофеи, — пока хозяин дома у огромного буфета красного дерева наливал спиртное в два коньячных бокала.

— Мистер Макензи, позвольте, я немного введу вас в курс моих дел здесь. — Джемисон был необычайно взволнован присутствием известного человека у себя в доме. — Итак, для стада почти в семь с половиной тысяч голов я планирую огородить двадцать две тысячи акров на одной из территорий Вайоминга, где густая, сочная и питательная трава. Мои животные самые породистые в здешних краях, я получил их, скрещивая привезенных херефордов с прежним стадом, чтобы улучшить породу. У меня есть четыре короткорогих быка с тремя четвертями чистой крови, которые стоят около семисот долларов каждый. Все это мое, как вы могли понять. И не я выгонял буйволов и индейцев с этих равнин, чтобы освободить место для вторжения фермеров с претензиями сделать все всеобщим достоянием и лишить меня того, ради чего я трудился.

— И какая часть этого королевства действительно ваша? — спросил Долтон после того, как, подняв бокал, сделал на пробу глоток.

— Записанная за мной? И близко не достаточная. В этих краях каждой корове нужно двадцать акров самых питательных пастбищ, чтобы она приносила выгоду. Это означает, что мне нужно приблизительно сто пятьдесят тысяч акров, чтобы прокормить стадо, которое я имею. Но правительство дает мне право на владение только тысячью ста двадцатью акрами, которых достаточно лишь для тридцати или сорока голов, при том, что я здесь не развожу молочных коров, мистер Макензи. меня нет иного выбора, кроме как взять то, что мне нужно.

— Даже если оно принадлежит кому-то другому.

— Человек вашей профессии — и с совестью? — раздался спиной Долтона мягкий горловой смех. — Уж не конфликт ли интересов здесь, мистер Макензи?

Долтон обернулся и был удивлен, увидев одну из очаровательных женщин, которых когда-либо встречал. Классическая красавица была увенчана копной золотисто-рыжих волос, она носила накрахмаленную кружевную английскую блузку, женственную в каждой детали, и мужские брюки так обтягивающие фигуру, что вид ее женского местечка действовал подобно быстрому удару в пах. Она не смутилась от его восхищенного внимания, а ответила таким же дерзким, оценивающим осмотром. Ее пухлые губки, манящие как клубника со сливками, улыбались, а горящий взгляд темных глаз целенаправленно двигался вверх вдоль внутреннего шва грубых хлопчатобумажных брюк Долтона от манжеты до гульфика. Это было не то внимание, которое мог игнорировать мужчина, даже если оценивающая его женщина едва ли была женщиной — вероятно, ей было не больше семнадцати лет.

— Мистер Макензи, моя дочь Кэтлин. Она тешится заблуждением, что управляет этим хозяйством. — И Джемисон с любовью улыбнулся, подтверждая, что это правда.

— Придет день, когда так и будет, папа. И вы воспитывали меня так, чтобы у меня голова была больше занята серьезными делами, а не легкомысленными женскими пустяками. — Ни на мгновение не отрывая взгляда от Долтона, она вошла в комнату; ее бедра раскачивались, как вывеска на сильном ветру, а ее улыбка становилась все более хищной.

— Мадам, — улыбнулся ей в ответ Долтон, — умная, честолюбивая женщина с вашей внешностью не нуждается в том, чтобы прибегать к чему-то еще.

— О, благодарю вас за порцию банальности, мистер Макензи. Если бы я была женщиной, которая поддается на сладкие разговоры, я определенно была бы у ваших ног.

— Думаю, вы женщина, которая привыкла к совершенно противоположному, — усмехнулся он.

— А по тому, что я слышу, я могу сказать, что вы мужчина, который привык все делать по-своему. — Она встала рядом с отцом, взглядом дав понять, что по достоинству оценила его ответ. — И так во всем?

o Во всем, что того стоит, мадам. Она на мгновение задумалась, надув вполне созревшие а потом заметила:

o У вас что-то случилось с бровями, мистер Макензи. Неосторожность во время курения?

— Я никогда не бываю неосторожным, мисс Джемисон. Просто несчастный случай.

— А где ваши знаменитые пистолеты с костяными ручками? Еще один несчастный случай?

Джемисону становилось все больше не по себе от их двусмысленной перепалки, и он решил, что настало время вмешаться.

— Кэтлин, у нас с мистером Макензи есть дела, и, я полагаю, у тебя тоже найдется чем заняться.

— Зачем мне нужно знать, как спрягаются латинские глаголы? — недовольно скривилась Кэтлин. — Я принесу больше пользы вам, если буду изучать рыночные цены в Чикаго.

— О рыночных ценах я позабочусь сам, а ты позаботься о своем образовании. Придется приложить самые серьезные усилия, чтобы соединить вместе одно и другое. Тебе нужен ум, чтобы жить с такой красотой. А теперь больше никаких споров в присутствии нашего гостя.

— Мистер Макензи не гость, папа. К тому же, я уверена, он не пользуется латынью.

— «Animis opibusque parati. Audentes fortuna juvat».

— »Будьте готовы телом и духом. Фортуна благосклонна сильным», — медленно перевела она, в изумлении глядя на наемника, и улыбнулась обворожительной улыбкой. — Хороший ход, сэр. Вы и в самом деле сюрприз. Возможно, Вы сможете помочь мне в занятиях.

— Мистер Макензи здесь не для того, чтобы работать учителем, — перебил ее отец, отвергая такую идею. — Его время будет занято другими делами, и теперь, если не возражаешь, дорогая, мы займемся ими.

Надменно тряхнув огненной гривой, Кэтлин вышла из комнаты, задержавшись на пороге, чтобы бросить на Долтона выразительный взгляд, который ему не стоило труда расшифровать — он понимал красивых женщин. Они не составляли для него ни тайны, ни проблемы в отличие от знакомой ему владелицы путевой станции, о которой он мог бы думать, но старался не делать этого. Джуд нельзя было сравнивать с этой дочерью хозяина ранчо. Мужчины переступили бы через Джуд с ее серьезными манерами и менее чем эффектной внешностью, чтобы быть рядом с великолепным созданием вроде Кэтлин. А разве сам он был другим? Мужчину привлекает женщина, уверенная в своей женственности, которая станет в его руках завидным трофеем. Кэтлин Джемисон была именно такой женщиной, и добивалась всего, чего хотела. А тем, что она хотела, по крайней мере на данный момент, был новый наемник ее отца. Так зачем ему сопротивляться?

Когда она ушла, Джемисон недовольно вздохнул, оторвав Долтона от чисто мужских раздумий.

— Не обращайте внимания на Кэтлин. Я постоянно позволяю ей слишком много свободы для ребенка ее возраста.

Долтон мог бы возразить против употребленного им слова «ребенок»: ни в ее внешности, ни в манере поведения не было абсолютно ничего детского. Но он промолчал, ибо кто он такой, чтобы открывать любящие отцовские глаза?