почти до пупка. Опять же, буквально. Челюсть неприкаяной души медленно поехала вниз, будто ее тянуло к земле магнитом.

— Не может быть. — Второй неприкаянный дух подлетел прямо к патологоанатому, а затем ткнул его в грудь длинной, похожей на извивающийся отросток рукой

— Ай! Сука! Холодно! — Возмутился Степан и попытался кулаком оттолкнуть призрак. Естественно, у него это не вышло. Кулак смертного просто провалился внутрь силуэта. — Фу! Буэ-э-э-э… Что за мерзость⁈

Марков быстро отдернул конечность и принялся ею активно трясти, чтоб избавиться от прозрачной слизи.

— Говорящий! Он Говорящий! — Тот призрак, который только что лапал патологоанатома, всплеснул своими длинными руками.

Руки у него реально были очень длинные. Все восемь. Видимо, и первый, и второй призрак в Пристанище находятся очень давно. Поэтому они практически полностью утратили человеческий облик. И в данном случае речь идет точно не про сто пятьдесят лет, как в случае с Ричардом.

— Конечно он говорящий, Сэм! Он же говорит!

— Ты не понял, Кит. Он — Говорящий! Он из тех смертных, которые могут приходить к нам живыми и разговаривать с нами!

— Если они сейчас не прекратят вести себя как два тупых мудака, я взорвусь. — Раздраженно сообщил мне Марков, продолжая упорно трясти рукой, с которой во все стороны летели ошметки эктоплазмы.

В принципе, я с ним согласен. Не знал, что призраки могу быть настолько бесячьими. Мне особо не приходилось с ними общаться, если честно. В Аду как-то больше проклятых душ, чем неприкаянных. А с первыми вообще разговор короткий — никакого.

— Эй! Народ! Тут Говорящий! — Заорал вдруг призрак, которого зовут Сэм.

Если бы я мог оторвать ему голову, то сделал бы это непременно. Вернее, если бы ему это причинило боль, достаточно сильную, чтоб он заткнулся. Однако Сэм мертв слишком давно. Его голова уже не оторвётся.

Чертова неприкаянная душа голосила так громко, что у меня заложило уши. Но это — ладно. Если он сейчас не перестанет вопить, сюда сбегутся все обитатели Пристанища. Все. Включая тех, кого мне видеть точно не хотелось.

— А ну заткнись, придурок!

Марков наклонился, схватил из-под ног камень и с силой швырнул его в орущего Сэма. Видимо немного времени проведённого в ловушке заклятия, не слишком хорошо повлияло на характер Степана.

Естественно, камень спокойно пролетел сквозь призрака, шлепнулся на землю, выпустил штук сорок коротких ножек и со всей скорости рванул подальше от ненормального, психованного смертного, который слишком агрессивен даже с точки зрения камня с ногами.

— Твою мать! — Выругался патологоанатом, а потом с еще большим остервенением принялся тереть руку о штанину. — Фу! Оно, блин, живое⁈ Я его трогал!

— Мы в Пристанище. — Терпеливо пояснил я Степану. — Здесь все выглядит несколько странно. Считай, что ты — Алиса, которая попала в очень поганое Зазеркалье. В его худшую версию.

В этот момент до призраков дошло, что на их и без того умершие персоны самым наглым образом покушались.

— А-а-а-а-а! — Сэм, расценив бросок камнем как переход на личности, завопил еще громче. — Па-ма-ги-те!!! Убивают!

Это было уже слишком. Слишком со всех сторон, с любых точек зрения. Поэтому я предпринял один из тех немногих фокусов, которые мог предпринять в данном месте и в данном случае.

Выкинул руку в сторону призрака, сжал пальцы в кулак, а потом этим кулаком резко крутанул сначала влево, потом вправо, словно наматывая невидимую нить.

В ту же секунду огромный рот Сэма снянулся в кучку, как хвостик большого, от души заполненного начинкой манта́…Не знаю, можно ли говорить про это творение кулинарного гения в единственном числе. Но очень уж сильно было похоже.

Призрак дернулся, замахал своими руками-щупальцами, крутанулся на месте, смешно вытаращив глаза, но сделать ничего не смог. В том числе, не мог издать ни звука. Наконец-то!

К сожалению, я слишком поздно заткнул Сэму его призрачный рот. Из-за червей-кошмаров, из-под земли начали одна за одной появляться новые неприкаянные души. Через минуту их стало слишком много. Они столпились вокруг нас, громко возмущаясь и размахивая руками. По крайней мере, те, у кого руки еще были, делали это очень активно. Гомон стоял такой, что перекричать возущенных призраков не было никакой возможности.

Они, конечно, не нападали. Это плюс. В чертовом Пристанище при подобном развитии событий нам было бы туго. Я в любом случае не допущу совсем плохого. Например, выдерну нас обоих: и себя, и Степана, обратно в мир смертных. Но это крайне нежелательное развитие событий. Очень жаль уходить отсюда, так и не получив информации о девушке.

— Твою мать… Я начинаю понимать ведьм, которых в средние века сжигали на костре. Наверное они как и мы стояли, окружённые злыми людьми. — Пробормотал Марков, тихонечко сдвинувшись в мою сторону. — Такое чувство, будто мы с тобой два приблудных горожанина, попавших в деревню, и местные чистоплюии нас сейчас дружно предадут анафеме.

— Стёпа, предать анафеме, это значит отлучить от церкви. От такого не умирают. И хватит ко мне прижиматься! — Я оттолкнул локтем патологоанатома, который был готов забраться с ногами на мою голову.

Внезапно, очень резко, наступила тишина. Призраки, которых собралось уже не меньше пятидесяти (хм… наверное, пятидесяти штук, не людьми же их называть. От людей у большинства почти ничего не осталось) разом замолчали, словно их одновременно лишили голоса.

— Черт… Почему они заткнулись? Это нравится мне еще меньше… — Окончательно распсиховался Марков. — Забелин, скажи, что ты одной левой уложишь всех этих уродов. А? Скажи. Успокой меня.

Хотел ответить патологоанатому, что уложить призраков в Пристанище вряд ли сможет даже Отец, но…

— Так, так, так… Какая неожиданная встреча…

Конечно, я сразу узнал этот голос.

Толпа неприкаянных душ расступилась в стороны, освобождая дорогу красивой, стройной, охренительно сексуальной дамочке с копной рыжих, спускающихся почти до задницы волос. Собственно говоря, именно она и заставила их всех заткнуться. Теперь я это видел. Призраки взирали на красотку с обожанием и восхищением. Она двигалась сквозь их толпу, как тот самый человечишка, перед которым расступилось море.

Женщина вышла вперед, остановилась ровно напротив меня. Она была одета в темные, обтягивающие лосины, сапожки из мягкой кожи и алую тунику. В отличие от неприкаянных душ явившаяся особа выглядела очень даже бодро.

Хороша. По-прежнему хороша до одури. Особенно с точки зрения Степана, который при виде красавицы открыл рот, едва не пуская слюни себе на грудь.

— Привет, Люций. Скучал по мне? — Оскалилась дамочка.

Если что, оскалилась — очень точное выражение, передающее эмоциональный окрас ее настроения.

— Привет, малышка Элеонора. Конечно, скучал. Как по бубонной чуме, — Расплылся я в ответ.

Дама