– Такова цена, – блеклым голосом сказал некромеханик, шумно отпив немного кофе. – Доктор Моргг может беспрепятственно проводить свои исследования и больше не гадать, где бы отыскать материал. Меня слава никогда не заботила. Я не читаю газет. Газеты – это для праздного ума. А что касается сплетен, о которых вы говорите… С кладбища Фли пропадало слишком много трупов. Мои творения были замечены. Доставать образцы с каждым разом становилось все труднее.

– И тут появились они.

Доктор Загеби кивнул.

– И все изменилось… Я наконец смог целиком посвятить себя работе, не переживая о том, что мне нужно брать лопату, потайной фонарь и отправляться на кладбище. Прежде я и рассчитывать не мог, что смогу выбирать образцы, а не просто «работать с тем, что есть». Но теперь…

Он замолчал и кивнул на анатомические столы. Остановил взгляд на девушке (та испуганно дернулась), перевел его на Леопольда Пруддса (глаза молодого человека наполнились яростью).

– Я знаю, что в Больнице Странных Болезней существует тайный сговор, – сказал доктор Доу будничным тоном, словно сообщал о том, что намечается дождь и неплохо бы взять зонтик. – Сэмюель Грейхилл, Подвальщик Дитер… кто еще в нем состоит?

Загеби в ответ покачал головой, и доктор Доу продолжил:

– Разумеется, это отнюдь не Грейхилл все организовал. Он не настолько умен. К тому же, учитывая, что ваши изобретения не задерживаются в Больнице Странных Болезней, а заявляются как открытия Хирург-коллегии из университета «Ран и Швов», предположу, что за всем стоит кто-то из Старого центра.

– Вы же понимаете, доктор Доу, что я не могу это подтвердить. Я ни за что не стал бы называть вам имен.

– Это и не требуется – нужно всего лишь посмотреть, чьи имена стоят под патентами. Под патентом, к примеру, той же «Паучихи».

Некромеханик допил свой кофе, но на этом не остановился и принялся жевать гущу. Даже хладнокровного доктора Доу пробрало.

– Самое печальное, доктор Загеби, – сказал Натаниэль Доу, – что те важные джентльмены из Старого центра первые отрекутся от вас, стоит лишь тени вашего имени на них упасть. Отчего-то мне кажется, что они не станут привлекать к вашему делу своих дорогих адвокатов с Лоунесс-роу, не станут подкупать судей или полицейских, если вас арестуют. Они даже не поднимутся из кресел и не потушат сигары, чтобы посмотреть, как вас казнят на заднем дворе тюрьмы Хайд – лишь со скукой прочитают об этом в «Мизантрополис», где вы займете далеко не передовицу – в Старом центре и своих маньяков хватает.

– Вы полагаете, у меня мания?

– Все симптомы в наличии. Вы же сами доктор и должны понимать…

– Моя работа важна…

– Бесспорно.

– Очень важна. Вы себе даже не представляете, насколько!

– Я представляю. Но если бы вы работали только с трупным материалом, меня бы это нисколько не волновало. Мертвые спасают живых… Но живые на ваших столах, убийства… Боюсь, с этим я не могу смириться.

– О, ну наконец-то! – воскликнул некромеханик. Эхо от его голоса разлетелось по лаборатории. – Уж думал, не дождусь! Благородный и правильный доктор Доу решил сделать мне пересадку своей морали! А я все ждал, когда же вы начнете!

– Ни в коем случае, – невозмутимо проронил доктор Доу. – Как я уже говорил, я просто пришел за своим пациентом. У меня здесь личный интерес. Никакого напускного благородства и занудной до зубной боли патетики на тему: «Как вы можете спать по ночам?!».

– То есть вы не станете меня убеждать в том, что я якобы бесчеловечно и неэтично поступаю?

– Нет.

– А я, в свою очередь, избавлю вас от подчеркивания очевидности в том, что мы с вами похожи.

Некромеханик чуть подался вперед. Доктор Доу слегка напрягся, но виду не подал, лишь приподнял бровь.

– Не стану спорить, – сказал он. – Мы с вами оба радеем за продвижение науки. Мы оба знаем, что для ее развития нужны жертвы и что большинство людей просто не понимает, как именно открываются те или иные лекарства или доводятся до совершенства те или иные операции. В свою очередь, мы оба отдаем себе в этом отчет. Ну, и не стоит забывать о предпочтениях в вопросах кофе. В этом мы тоже похожи.

– Что ж, мне о вас не лгали, доктор Доу. Одна лишь логика. Никакого сострадания.

Доктор Доу нисколько не оскорбился – напротив, воспринял это как комплимент, и продолжил:

– Я больше других понимаю вас: я с огромным удовольствием привязал бы к столу многих, но в моем случае – это сугубо мыслительные практики. Какое бы эти назойливые существа ни вызывали раздражение, как бы по-свински они ни поступали и как бы ни напрашивались на подобный исход, я ни за что не стану с ними подобное проворачивать – я не имею права отнимать их жизни. Вы понимаете? Я сейчас говорю вовсе не о каких-то дилеммах меньших зол, а об обычном убийстве. Чем в таком случае я буду отличаться от кухарки, заколовшей мужа, или от няни, отравившей хозяйских детей, или от моряка, утопившего жену в канале? Я не верю в меньшие или бо́льшие злодеяния. Я просто знаю, что есть зло. И знаю, откуда оно произрастает. Подобные мысли и желания появляются из глубин, из самой кромешной тьмы разума. И разница между нами, доктор, в том, что я свою тьму контролирую. Она, словно цветок в горшке, что стоит на окне, я иногда ее поливаю, но не даю этому плотоядному растению того, что оно так жаждет – настоящей подпитки.

– Но вы ведь сами говорите о бессмысленности некоторых личностей. Единственная польза от них – стать семенами, чтобы из них пробились новые ростки. Тот, кто еще вчера с сигарой в руках прожигал жизнь в мягком кресле клуба Праздных Идиотов, уже сегодня помог доктору Морггу изобрести новое обезболивающее средство «Регалин». «Регалина» не было бы, если бы этот человек сперва не испытал невероятные мучения, вызванные Экстрактом Концентрированной Боли (также изобретение доктора Моргга). Экстракт Концентрированной Боли…

Взгляд доктора Загеби чуть затуманился и сполз в бок – некромеханик уставился в пустоту перед собой, предаваясь своим мыслям.

– О, этот состав! Я применяю его довольно часто. Он всегда под рукой… да, под рукой… – он