в молочном облаке пара. Машиниста в ней не оказалось. За шнур гудка никто не тянул – он был подвязан таким образом, чтобы клапан оставался открытым и звук шел без чьей бы то ни было помощи.

При этом в гудке, словно булавка в коробке иголок, притаился свист: тонкий, лихорадочный, нервный. Тревожные датчики подавали сигналы, стрелки на манометрах трепыхались в красной зоне.

Мистер Семьноль не чувствовал жар, от которого плавился и плыл воздух, потому как тот не причинял ему неудобств. Конструкт давно не дышал, и поэтому не понимал, что дышать в кабине попросту нечем. Реакционный механизм порождения доктора Моргга был затронут лишь звуком, вырывающимся из гудка, и некроконструкт заставил его затихнуть, оборвав шнурок.

Клапан тут же закрылся, и в следующее мгновение мир вокруг мистера Семьноль да и сам он скомкались. Котел взорвался, разметывая на куски все, чему не посчастливилось оказаться рядом. Волны багрового пламени накрыли всех, кто был поблизости от вагона, прошлись по тоннелю, омыли стены и своды.

Подземелье вздрогнуло, старые камни кладки не выдержали и начали обваливаться. Пыльная туча заполонила собой тоннель и добралась до станции.

Спустя какое-то время грохот стих. Мистер Семьноль и еще две дюжины некроконструктов были погребены окончательно…

…Доктор Горрин открыл глаза и уставился на спутников.

– Уже все? – спросил он.

– Вьё уауонуиой, – ответил доктор Доу, и аутопсист вытащил пальцы из ушей.

– Вы сказали «все закончилось»?

– Взрыв был не таким уж и громким, – проворчал доктор Доу. – Мы отошли на достаточное расстояние. Уши можно было и не затыкать.

Два доктора и больничный котельщик прятались в нише среди бурых труб. Сама ниша располагалась в одном из коридоров, которые отходили от станции «Моргг» и вели дальше под Фли. От остальных коридоров этот отличался тем, что через него была проложена узкая колея рельсов. Доктор Доу сразу обратил на нее внимание: «Видимо, покойников перегружают из паромотрисы на дрезину или тележку и по этим рельсам доставляют туда, где проводятся сами эксперименты».

– Поразительно! Просто поразительно!

Доктор Доу выглянул из-за толстой красной трубы.

– Тише, Горрин, вы же не хотите нас выдать?

– Если бы я вас не знал, доктор, – понизив голос, сказал доктор Горрин, бледный, но весьма впечатленный, – я бы решил, что вы сошли с ума. Но я-то знаю, что вы просто не можете позволить себе сойти с ума, ведь безумие – это недостойное такого благовоспитанного джентльмена, как вы, состояние. Но когда вы мне озвучили свой план, я действительно решил, что из-за вашего пациента вы слегка…

– Это была лишь первая часть плана, Горрин, – ответил доктор Доу. – Нам удалось выманить далеко не всех некроконструктов. Их могут быть еще десятки на пути к лаборатории и в ней самой. Так что ваши восторги преждевременны, и я советовал бы вам…

Доктор Доу внезапно замолчал и вскинул руку, призывая спутников соблюдать тишину. Доктор Горрин и старый котельщик вжались в холодную стену.

В коридоре раздались лязг, скрежет и тяжелая металлическая поступь. По стенам поползли рыжие лучи фонарей. Мимо притаившихся незваных гостей прошло около десятка некроконструктов.

Доктор Доу осмелился выглянуть из укрытия, лишь когда грохот шагов стих.

– Их послали проверить, что случилось на станции, – прошептал Горрин. – Как вы и предполагали, доктор.

– Вы завалили тоннель, – раздосадованно вставил Дитер. – Теперь отсюда не выбраться.

– Чушь, – безапелляционно заявил доктор Доу. – Я и не планировал возвращаться в Тремпл-Толл прежним путем – здесь должны быть выходы на поверхность – как-то ведь некроконструкты Моргга оказываются в трущобах Фли.

– Они восстают из могил, – драматично округлив глаза, предположил доктор Горрин. – Как в жутких историях!

– Полагаю, они все же предпочитают лестницы или даже лифт, – уточнил доктор Доу, не прочувствовав иронии. – Вы готовы сделать то, что требуется, Горрин? Сколько у вас склянок?

– Пять.

– Дитер, вы с нами?

Подвальщик хмуро кивнул.

– Дайте ему две склянки, Горрин.

– Что? – поразился аутопсист. – Как вы можете ему доверять? Он ведь был с ними в сговоре…

– Вынужденно, – заметил доктор Доу. – Когда-то Дитер-из-подвала был хорошим человеком. Обстоятельства заставили его стать пособником мерзавцев и негодяев. Но сейчас обстоятельства сложились так, что он может помочь нам. Это ваш шанс, Дитер. Прошу вас, не разочаруйте меня.

Подвальщик благодарно кивнул. Доверие доктора Доу было редким и ископаемым ресурсом – и растрачивать его впустую старик не собирался.

Горрин все еще полнился сомнениями:

– Вы уверены, что он не использует смесь против меня? И что не захочет предупредить доктора Моргга?

– Нет, не уверен. Но у вас есть револьвер – вы всегда сможете его применить.

Доктор Горрин пробурчал что-то столь же пропитанное скептицизмом, как его любимые пирожки у Патти Пи – запахом самого Патти Пи.

– Я не стану предупреждать доктора Моргга, – гневно глядя на аутопсиста, сказал старик. – Доктор Моргг и так знает о нашем присутствии.

– Да, он знает. – Горрин нехотя вручил Подвальщику пару склянок из своих запасов и повернулся к доктору Доу. – Что ж, друг мой. До скорой встречи. А если нет, то…

– Горрин, будьте… бдительны. Не подпускайте их слишком близко и не дайте себя разорвать.

– И вы, доктор… будьте неразрываемы.

Аутопсист и старый котельщик выбрались из ниши и направились в сторону лаборатории. Как и было условлено, доктор Доу остался ждать и приготовился…

Время шло, ничего не происходило, и в какой-то момент он уже начал жалеть, что у него нет устройства, которое позволяет выглядывать из-за угла, оставаясь при этом на месте.

Впрочем, вскоре наконец произошло то, чего он ждал.

Где-то в коридоре раздались крики. Они потонули в гулком эхо, и Натаниэль Доу смог разобрать лишь, что доктор Горрин ругается. Куда именно он желает отправляться «дохлякам», так и осталось загадкой, но это несомненно была какая-то глубокая дыра из тех дыр, откуда не суждено выбраться даже им.

Вскоре появился и сам Горрин. Остановившись возле ниши, в которой прятался доктор Доу, он повернулся и посмотрел в ту сторону, откуда прибежал. Вскинув револьвер, аутопсист пару раз выстрелил в кого-то и снова выругался – уже в адрес собственной меткости, которая оставляла желать лучшего. Кажется,