Лора достала листок бумаги из своего кармана и быстро его развернула:

Окруженный своей «свитой» Юго Штейнер уважительно смотрел на журналистку, и в его пристальном взгляде можно было различить даже некоторое восхищение.

— У меня есть основания полагать, что Старшая Тетушка Адель передала своей племяннице также эти заповеди, эти шесть правил, шесть… столпов долголетия. В той же струе она потом занялась изучением вопроса питания и здоровья и в какой-то момент ближе заинтересовалась восточной медициной: дао, инь и ян, пятью элементами, которые лежат в основе вселенной, — огонь, дерево, железо, земля и металл. Не думаю, что Адель модифицировала свое фрикасе с учетом правил даоистской диетологии… Нет, она сохранила рецепт таким, каким его ей передали… Но как бы то ни было, эти пять элементов стали ориентирами ее жизни. И если однажды, прогуливаясь по лесу, вы заметите пять кругов, нацарапанных на коре дерева, я призываю вас присмотреться к земле у его корней. Быть может, вы найдете там сокровище… или по меньшей мере прекрасный мясистый белый гриб! Но я что-то заболталась, а ведь пора перейти к серьезным вещам.

В этот момент Пако и Патрис Пероль внесли фарфоровые блюда с дымящимся фрикасе.

— Желаю вам приятной дегустации, — заключила Лора, убирая рецепт в карман своего жакета.

Гости уже давно разошлись, а Лора Гренадье все еще была в большом зале харчевни. Не оставив Аделине с Фабрисом ни малейшего шанса поспорить, она отправила их домой, поблагодарив за то, что они согласились на эту игру, а заодно пообещала им все помыть и расставить по местам для завтрашнего обслуживания. Они сначала отказались, но, не устояв перед настойчивостью журналистки, в конце концов согласились, поскольку и сами были не прочь уйти, чтобы лечь пораньше.

Наконец оставшись одна, Лора погасила большую часть света, погрузив остальной ресторан в полутьму. Она организовала свою работу методично: пока грязная посуда отмокала в баках для мытья, вытерла каждый из столов, заменила сгоревшие свечи и подмела пол. Потом вымыла все глубокие тарелки и поставила их сушиться ровными штабелями рядом с раковиной. Проделала то же самое с бокалами, потом поставила в мойку обе латки, загрузив столовые приборы в соответствующие баки. Вытерла руки посудным полотенцем, висевшим у нее на поясе, подняла непослушную прядь, щекотавшую ей ноздри, и с чувством выполненного долга налила себе бокал красного пешармана.

Облокотившись о стойку из черешни, она не торопясь потягивала вино, прежде чем взяться за уборку стульев. Бархатистость танинов, ароматы чуть подсахарившихся черных ягод, ванильный штришок, перекрывавший легкую нотку торфа, все это побуждало к расслабленности и погружению в свои мысли. Тиканье часов в стиле Наполеона III размечало тишину короткими паузами. Она посмотрела на циферблат, выпуклое стекло которого отражало огоньки последних свечей. Еще чуть-чуть, и могло бы показаться, что Адель сейчас спустится из своей комнаты мелкими шажками по деревянной лестнице. Вдруг послышалось легкое поскрипывание половиц, резкое и отрывистое. Лора, стараясь сохранять неподвижность, медленно поставила бокал перед собой. Половицы снова скрипнули. Она внезапно обернулась, не проявив никакого удивления, разве что слегка вздрогнули веки.

— Ну наконец-то явились! — сказала она, постаравшись, чтобы ее голос звучал уверенно.

— Вы меня ждали?

— Я знала, что вы придете… — ответила она, стараясь не показывать страха.

— Вы и в самом деле меня ждали? Или только прикидываетесь, будто все знаете?

— Иначе и быть не могло… Вы должны были прийти ко мне.

— Вот как!

— А разве вы не хотите проверить, при мне ли еще рецепт?

— И вы подвергли себя такому риску?

— Да.

— За кого вы себя принимаете, Лора Гренадье? Вы прекрасно знаете, что для того, чтобы проверить, при вас ли все еще этот рецепт, я буду вынужден его взять… по-хорошему или силой.

— Как вы догадываетесь, я не собираюсь его вам отдавать.

— Тогда я буду вынужден взять его силой. И поверьте мне, сожалею об этом.

— Избавьте меня от вашей учтивости, нам это уже ни к чему!

— В самом деле, время уже вышло… Ваше, во всяком случае…

— И что вы сделаете ради рецепта молодости?

— Это уже не ваша проблема… слишком поздно, мадемуазель Гренадье!

— И что же вас толкает совершить непоправимое? Чувство собственного всемогущества?

— Сколько громких слов! Вещи таковы, какими должны быть, вот и все.

— А что вы сказали Адель, когда столкнули ее с лестницы?

— О, мне даже не пришлось говорить ей что бы то ни было. Она умерла в неведении…

— Что вы хотите этим сказать?

— Даже не поняла, что случилось… Без…

Темноту внезапно прорезал сверкающий проблеск тяжелой медной сковородки, словно с неба сорвался неудержимый и плотный огненный шар. Лора вскрикнула, услышав приглушенный удар металла по черепу. Тело дрябло рухнуло к ее ногам, сотрясаемое нервными подергиваниями, после чего застыло на полу.

Она в свой черед упала на ближайший стул, вытаращив глаза и испустив долгий хриплый выдох, освобождаясь от узла, который сдавливал ее грудную клетку.

— Черт бы тебя подрал, Пако! — воскликнула она, чуть не поперхнувшись. — Я уж думала, ты никогда не придешь!

Фотограф по-прежнему стоял перед ней, держа сковородку обеими руками. Вид у него был диковатый — блуждающий взгляд, челюсти стиснуты, плечи напряжены.

— Проклятье, где ты пропадал?

— Боялся, как бы он меня не услышал… Сама подумай: я же подкрадывался как можно тише, словно по яйцам ступал.

— А мне-то каково было, представляешь? Я же в самом деле струхнула!

— Если бы я появился слишком рано, то все бы испортил…

Он подошел к телу, лежавшему на животе, как собака, раскинув руки и подогнув ноги. Толкнул его носком ботинка, словно для очистки совести. Никакой реакции. Удар был достаточно силен, чтобы не оставить ему ни малейшего шанса. Фотограф подошел поближе и наклонился к затылку, где из-под волос начала сочиться струйка крови.