У нее было много времени для размышления по дороге в Мумбаи, но она все же не решила, остаться или уйти. Единственное, в чем была уверена Мелисса: она не собирается переделывать себя в степфордскую жену[7], чтобы заставить Самира сделать ей предложение. Если понадобится, она поступит прямо противоположным образом и сделает все, чтобы он понял, во что впутывается.

– Когда ты завтра возвращаешься домой? – спросил Самир, прерывая ее мысли. – Тебе лучше прийти пораньше: это последний день праздника. И на дорогах будут бесчисленные процессии, несущие богов, чтобы погрузить их в море.

– Я как раз собиралась поехать на бульвар Марина-Драйв, посмотреть погружение. Это изумительное зрелище, – объявила Мелисса.

Самир застонал:

– Мел, что за дурацкая идея! Представляешь, какие там толпы! Может случиться все, что угодно. – Он вдруг осекся, сообразив, что кудахчет, как чья-то нервная тетушка – старая дева. – Да ты вообще не празднуешь Ганпати Пуджа, – продолжал он, немного помолчав. – С чего это вдруг вздумала идти на погружение?

– Потому что это интересно, – твердо сказала она, но тут же немного смягчилась: – Около Черчгейт живет мой друг: мы пойдем к нему, если все пойдет не так.

– Кто это «мы»?

– Мы с Нирой и еще парочка приятелей. Можешь пойти вместе с нами.

Последнее она явно придумала только сейчас, и Самир поморщился:

– Нет, спасибо. Я вернусь домой пораньше. И вторую половину дня буду работать из дома. Можешь взять машину и водителя.

– Не стоит. Поймаем такси.

– Мне будет спокойнее, если возьмешь машину, – повторил Самир, нахмурившись. Мелисса подошла к нему и ободряюще обняла.

– Конечно, будет. Но мне не нужна машина, и я могу сама о себе позаботиться.

– Я знаю, ты можешь, – кивнул Самир, притягивая ее ближе. – Просто мне нравится тоже о тебе заботиться.

– Тогда едем со мной, – прошептала она. – Оставь машину и хоть раз смешайся с толпой.

Она сказала это с обольстительной улыбкой, и слова слетели с языка, прежде чем она поняла, что делает. Настаивая на том, чтобы он пошел на погружение, она всего лишь старалась еще одним способом подчеркнуть разницу между ними. Раньше она не намеревалась просить его пойти с ней.

Самир поколебался не более секунды, прежде чем сказать:

– Хорошо, пойду. В любом случае я не смогу работать, если стану волноваться, не случилось ли чего с тобой.

Черт, она не ожидала, что он согласится! Но несмотря на это Мелисса ощутила нечто вроде восторга. Если он готов сделать что-то, что совершенно не в его характере, только ради нее, означает ли это, что она ему небезразлична?

Но тут она мысленно одернула себя и приказала не быть дурой. Будь она ему небезразлична, он бы так и сказал. Он же не давал обет молчания, верно?

– Где мы встретимся? – спросила она. – Только не пытайся подъехать ближе к Марина-Драйв. Все дороги будут заблокированы на много километров.

– Мне будет не по себе, если там окажется Самир, – заявила Нира. – Тебе хорошо: он твой бойфренд и ты больше не работаешь в «Мендонка». Но он мой босс, и я уверен, что он считает нас безумцами, решившими ни с того ни с сего посмотреть погружение.

Такого Мелисса не ожидала. Наконец ей с трудом удалось убедить Ниру пойти с ней. Но остальные бывшие сослуживцы из «Мендонка» отпали. Хуже всего, что Самир оказался прав: на улицах творился настоящий кошмар, и если вы не состояли в одной из комиссий по проведению праздника, подобраться к берегу не было возможности. Повсюду были полицейские. А она никак не могла развлекаться по-настоящему без своей обычной компании. В прошлом году она сопровождала одного из Ганпати, того, что поменьше, прямо в море, и это было потрясающе. Совсем не то, что быть сторонним наблюдателем.

– Думаю, мне пора возвращаться, – пробормотала Нира. – Нужно встретиться с остальными. И я обещала маме пораньше прийти домой.

Когда последний союзник ушел, Мелисса признала поражение.

– В прошлом году было куда лучше, – мрачно заметила она.

Самир героически сдержался и даже не сказал «я же говорил», но ее разочарование было заразительным. Он подозревал также, что в прошлом году она веселилась больше, потому что была с друзьями, и это из-за него они отказались пойти с ней.

– Может, тебе следовало пойти с друзьями, – озвучил он мысль.

– Может быть, – согласилась Мелисса с кривоватой улыбкой. – И тебе не пришлось бы посещать трущобы.

– Я не это хотел сказать, – вздохнул Самир. – Если мы вместе, мы не можем жить в башне слоновой кости. Это всего лишь необходимость приспособиться.

– Но мы все время приспосабливаемся, – медленно выговорила она. – Ты не хотел идти сюда и ненавидел каждую минуту пребывания здесь, просто слишком вежлив, чтобы сказать это. Мне приходилось каждую минуту делать усилие на той вечеринке в доме Приянки. Единственное время, когда мы счастливы, – это в постели.

– Неплохой старт, не находишь? – пошутил Самир, но Мелисса отказалась улыбнуться.

– Если мы вместе только ради секса… – начала она.

– Я далеко не только ради секса, – перебил он. – Но не думаю, что здесь уместно это обсуждать.

Он определенно был прав: они находились на одной из дорог, ведущих от Марина-Драйв, но музыка и грохот барабанов были такими громкими, словно они оказались на пляже вместе с богами Ганпати и их почитателями. Кроме того, некоторые участники процессий бросали на них любопытные взгляды.

– Тогда пойдем домой, – пробормотала Мелисса.

Занятая своими мыслями, она сошла с дорожки, мгновенно оказавшись в людской массе. Возможно, потому, что она шла в направлении, противоположном общему потоку, или потому, что все еще не опомнилась после разговора с Самиром, но потеряла равновесие и споткнулась. Процессия продолжала двигаться: возможно, никто ее не заметил, и через минуту ее бросило под колеса грузовика, везшего гигантского Ганешу.

Времени хватило только испуганно вскрикнуть, прежде чем сильные руки Самира оттащили ее от опасности.

– Из всех беспечных, безответственных…

Он был очень бледен, и она бесстрастно заметила, что его руки дрожат, пока он полутащил-полунес ее на ближайшее крыльцо.

– Ты ранена?

– Нет, – пролепетала она, прислонившись к колонне, чтобы отдышаться. – Только пара синяков.

Но потрясение было немалым, хотя этого она ему не сказала. На краткий миг, когда над ней навис Ганеша, она подумала, что сейчас будет раздавлена. Вот тебе и желание присутствовать на погружении: больше она никогда не сможет увидеть глиняного идола, не вспомнив о том дне, когда ее едва не убило.