Сзади что-то кричали ведьмы, даже метнули в спину что-то твердое, Вовка не успел ни расслышать, ни почувствовать толком. Все произошло очень быстро. Кто-то невидимый схватил его за руку и оказался Верой. Она возникла перед глазами из воздуха, хотя прежде без бинокля ее было не видно. Вера деловито дернула Вовку за руку и побежала к станции, увлекая его за собой. Держала она крепко. Леха стоял в десяти шагах и ошарашенно смотрел на происходящее. Рыжий только успел крикнуть: «Это ведьма со второго этажа!» — в надежде, что братец поймет и побежит его выручать.

Кажется, не понял. Вера больно оттянула руку. Рыжий шлепал за ней по грязи, перебирал ногами, чтобы не свалиться и не пропахать поле носом. Леха не догонял. Что он вообще тут делает? За Вовкой приехал? А как узнал? Наверное, приехал с Верой, иначе как без ведьмы узнаешь, куда Вовку увезли? А она-то его зачем с собой взяла? Зачем ей лишние свидетели?

Вовка бежал, думал это все и еще думал, почему за ними никто не гонится? Ладно Леха, почему ведьмы не спешат его выручать? В их же интересах, чтобы Вера не стала сильнее. Он пробовал обернуться, но дома было уже не видно и сзади никто не догонял. Он пробовал вырваться, но ведьма крепко его держала. Так они добежали до станции, и Рыжий даже позволил втолкнуть себя в вагон, думая, что, если Вера хочет везти его так, на обычном транспорте, у него будет тысяча и одна возможность убежать.

Но Вера, кажется, тоже об этом подумала. Она толкнула Вовку на сиденье, сказала: «Теперь не убежишь!», и ноги тотчас стали чужими. Рыжий не мог ни встать, ни подвинуться, они просто окаменели. Кажется, он недооценил половинку ведьминой силы.

Москва приближалась, но до новолуния было еще двое суток, и Вера, и Рыжий это помнили. Они долго ехали молча и одинаково думали, что это будут очень тяжелые двое суток и как бы их пережить. Рыжий не выдержал первым:

— Видел, как ты плывешь через болото. Зачем тебе целая сила, а?

Он уже не надеялся достучаться до ведьминой совести, и даже польстить не хотел: неприятно и бесполезно. Так, поговорить.

— Много ты понимаешь. Была бы сила, никакого болота бы не стало. Раз — и все.

— Ясно. Но у тебя же больше нет земли.

— Это пока. Верну силу и землю верну. Татьяна разболтала?

— Ага. Почему Леха за нами не побежал? Он с тобой приехал?

— Со мной. Поживет у Татьяны вместо тебя. Она плохо видит, пусть думает, что он — это ты. Голоса похожи, на то вы и братья…

— А если девчонки заметят?

— Не заметят.

— А если Леха сбежит?

— Не сбежит. — Она говорила спокойно, лениво даже, как будто они тут о погоде болтают. Наверное, поэтому Рыжий верил. Еще он верил, что спасется: двое суток — это же бездна времени! Он что-нибудь придумает.

— А тебя хотят убить. Эвелина. Вот. — Зачем сказал? Может, эта Эвелина здесь под лавкой сидит! Как выскочит, как выпрыгнет, как убьет Веру! И Вовку спасет заодно… А теперь Вера знает, предупреждена. Зачем сказал? Сказал. И даже не пожалел: у Веры хоть не такое каменное лицо стало.

— Откуда знаешь?! От Татьяны?! Давно?!

— Узнал сегодня. А когда той Эвелине это в голову пришло и кто такая Эвелина…

— Неважно! Точно знаешь?!

— Расписку не брал.

— Черт!..

Вера вскочила и стала ходить по вагону туда-сюда, благо вагон был полупустой, и даже попыталась сесть на несуществующий подоконник. Рыжий хихикнул, а другие пассажиры ничего не поняли.

— Может, ты меня отпустишь, раз такое дело? Тебе теперь не до сил…

— С ума сошел?! Раз такое дело, мне, наоборот, придется колдовать сегодня. На старую луну, конечно, мало что выйдет, но попробовать стоит. Иначе я просто не успею, Эвелина успеет раньше. Она такая, эта Эвелина… — Она говорила это все Рыжему, как подружке жалуются на жизнь: «Такая, мол, она, эта Эвелина, что ты!» А Рыжий, значит, должен внимать, кивать и сочувствовать. Когда ему в лицо говорят: «Рыжий, я убью тебя сегодня. Толку от этого, конечно, будет мало, но я хоть попытаюсь и, может быть, спасусь. Тебя же все равно убивать, Рыжий. Потому что мне надо. А пока послушай, какая дрянь эта Эвелина»…

— Ты мне еще и на жизнь жалуешься?! — Вовка вскипел. — Ты, ведьма, вообще понимаешь, что ты говоришь?! «Я тебя убью, скорее всего, почем зря, но попробовать стоит…» — Пассажиры электрички заинтересованно оторвались от газет — Рыжий не заботился о конспирации. Чего ему скрывать?! Не он здесь убийца. Но Вера только бровью повела, и все дружно уткнулись в свои газеты. Значит, и здесь помощи не дождешься! А все: «полсилы-полсилы!».

— Мало того что ты меня жертвенным бараном вообразила, так еще и жертвуешь зря! Я что, по-твоему, шашлык?!

А Вера смеялась! Не зло, не цинично, а так от души, как девчонка, которой сказали что-то смешное. Вовка оскорбился и прикусил язык. За это утро он уже порядком устал взывать к совести ведьм.

— Какая тебе разница, как ты умрешь, а? — Вера еще смеялась. — Ну все равно же умрешь! Все равно же потратишь жизнь на какую-нибудь ерунду. Школа, институт, офис с девяти до шести, кредитный «Пыжик», пенсия, дача… Думаешь, это хоть чего-то стоит? Это лажа, отстой, это копеечная цена за половину моей силы и уж тем более за мою жизнь! Ты думаешь, кто тебе эту школу устроил? Кто устраивал контрольные в понедельник утром, потому что физрук заболел? Кто заставил заболеть физрука? Кто подскажет тебе институт, потому что ты сам, дурак, не знаешь, чего хочешь, кто поможет с кредитом на «Пыжик» и кто этот «Пыжик» разобьет?! Это все делает ведьма, мой друг. И не только для тебя, а для всех. Что ты значишь, вообще? Кто ты есть?!

Больше всего Вовке хотелось покрутить ей пальцем у виска, как вчера, когда он сидел на шкафу в доме ведьм и выковыривал из тапочки осколок чашки — «Кусок ведьминой силы». Вот ведь вымышленный персонаж из сказок всяких! В нее верят только дети и она сама. А понто-ов! Ну и что, что она существует! Все мы тут существуем так или иначе. Ну и пусть она даже не врет, когда говорит, что может устроить болезнь физрука. А участковый врач устроит его выздоровление, причем без всяких кровавых ритуалов и этого: «Кто ты есть?! Вот я-а!» И вроде не дура, а ведет себя…

— Ты вроде не дура.

— Ну спасибо!

— Поехали обратно! Разберемся мы с твоей Эвелиной, вшестером-то!

Вера хихикнула и неоригинально парировала:

— Зато ты дурак! Какой вшестером?! Татьяна не станет заступаться за меня, зачем ей это?! Если бы она хотела… Про вас с братцем вообще молчу!

— Я ее попрошу.

— Говорю ж, дурак!

— И с помощью этого дурака ты хочешь вернуть свою силу!

— Цыц! — Вера опять глянула на него как-то странно, и Вовка не смог ей ответить.

Можно было открыть рот, зевнуть, показать язык. А вот говорить не получалось. Пока ехали, Рыжий сто раз пожалел, что завел этот разговор, и отдельно пожалел, что сказал про Эвелину. Он той Эвелины знать не знает, но теперь из-за нее у него нет больше двух суток, чтобы спастись. Сейчас приедем, Вера возьмет свой кухонный кинжал… Нет уж, фиг ей, пусть сначала довезет! Вовка по-прежнему не мог встать со скамьи в электричке, но уж когда приедем-то, Вере придется его расколдовать, и тогда… И еще он надеялся на Леху. Хоть ведьма и сказала, что Леха никуда не денется из дома Татьяны, будет как миленький изображать Рыжего, все равно не верилось. Казалось, что уж Леху-то, его придурковатого братца, никакое колдовство не возьмет! Да еще вполсилы! К тому же он не рыжий, даже полуслепая Татьяна это заметит, если, конечно, Вера не перекрасила его.