Я повернулась на другой бок. Ладно, будем считать, что Ленаи Рита были знакомы с убийцей. Тогда дело просто. Осталось выяснить круг связейобеих женщин, и сразу станет ясно, кто виноват. И начать следует с Лены.Похоже, у нее было не так много друзей, домработница-то говорила, что к Каюровымникто не ходил, кстати, в приглашении из детского дома указана девичья фамилияженщины – Артюхина. Может, она ее не меняла?

Я опять повернулась на другой бок и уже собраласьокончательно отдаться Морфею, как раздался треск, матрац подо мной заходилходуном. Не успев сообразить, что происходит, я хотела сесть, но тут высокая,резная, тяжелая деревянная спинка неожиданно обрушилась прямо на мою голову.

– Землетрясение, убивают, караул, спасите! – завопила я,погребенная под тяжеленной деревяшкой.

А все Зайка виновата! Ведь я хотела купить итальянскую софуиз пластика! Но Ольга категорично заявила:

– Спать нужно только на дереве!

И мне пришлось приобрести спальню из дуба. Вот, пожалуйста,теперь самой и не вылезти!

Захлопали двери, послышался нервный цокот когтей, потомраздраженные голоса.

– Сумасшедший дом, – злился Севка, – полтретьего, никакогопокоя!

– Мне завтра к директору канала идти, – возмущалась Зайка, –надо хорошо выглядеть! Если не высплюсь, мигом стану похожа на пугало!

– Боже, как болит голова, – завел свою партию Кеша, –только-только ухитрился задремать, и нате, мать цирк устроила!

– Мусечка, – взвыла Маня, – тебя ушибло?

Чьи-то сильные руки подняли огромную деревяшку, и яоказалась на свободе, очумело вертя головой из стороны в сторону.

– Опять шоколад в кровати харчила, – гневно заявила Зайка, –сколько раз можно говорить: сладкое перед сном вредно!

– И белье пачкается, – заискивающе добавил Кеша, старательноподлизывающийся к разгневанной Ольге.

Тузик протянул мне руку. Я встала на ноги и, оглядев руиныложа, спросила:

– Что случилось?

Маруся, осматривавшая матрас, тут же пояснила:

– Крепления сломались, причем все сразу. Вот днище и выпало,а спинки сложились. Мусечка, у тебя голова не болит? Не тошнит? Вдругсотрясение мозга!

– Нельзя сотрясти то, чего нет, – фыркнула Зайка иприказала: – Иди в комнату для гостей!

Но я терпеть не могу, когда мной понукают, и из чистогоупрямства отправилась в кабинет, за что и была наказана. Там у нас стоят двадовольно узких кожаных дивана, и остаток ночи мне пришлось провести в страшнонеудобной позе, чувствуя, как при каждом движении простыня съезжает соскользких подушек.

Детский дом № 297 не производил впечатления убогого приюта.Трехэтажное здание, выкрашенное яркой голубой краской, весело выглядывало из-запотерявших почти всю листву деревьев. В холле уютно пахло жареным мясом,натиркой для мебели и чем-то домашним. Никаких ароматов хлорки и гнилойкапусты. Завершала картину большая полосатая кошка, мирно спящая наподоконнике. Заслышав звук шагов, киска подняла круглую ушастую голову, ленивозевнула и сказала:

– Мяу.

– Здравствуй, дорогая, – ответила я, – скажи, сделаймилость, где можно найти директора?

Кошка помолчала, потом разинула мелкую пасть с розовымязычком и ответила тоненьким голоском:

– Анна Валентиновна в столовой.

От удивления я чуть не упала, но поинтересовалась:

– А столовая где?

Кошка принялась деловито умываться, но все тот же тоненькийголос прочирикал:

– В подвале, хотите провожу?

Я скосила глаза вбок и увидела мальчика лет восьми в теплойфланелевой рубашечке и джинсах. А, так вот кто отвечал на мои вопросы! Славабогу, что недоразумение выяснилось, а то на какое-то мгновение я поверила, чтотут обитает говорящая киска.

Провожатый, лихо перескакивая через две ступеньки, привелменя в большое, заставленное столами помещение. Кто-то очень постарался, чтобыоно выглядело не казенно, а по-домашнему. Яркие шторы в бело-красную клетку,такие же скатерти, именно скатерти, а не клеенки, вазочки с искусственнымицветами, салфетки…

– Вон она, – ткнул мальчик грязным пальцем куда-то вглубь, –вон там!

Я посмотрела, ничего не увидела и крикнула:

– Анна Валентиновна?

– Иду, – донеслось откуда-то издалека, – кому японадобилась?

Я заспешила на звук. По проходу шла хрупкая, тонкая женщина,когда мы поравнялись, стало ясно, что директрисе хорошо за пятьдесят, даже зашестьдесят.

– В столовую нельзя входить в верхней одежде, – укорила онаменя.

– Простите, я не нашла гардероб.

– Санэпидемстанция? – поинтересовалась Анна Валентиновна и,не дожидаясь ответа, продолжила: – Пожарный надзор? Кто вы?

– Милиция, – выпалила я.

Она удивилась:

– В чем дело?

– Елена Сергеевна Артюхина в вашем учреждении воспитывалась?

Директриса распахнула кабинет, пропустила меня вперед, мигомвключила электрочайник, вытащила из шкафа банку растворимого кофе, коробкупеченья и спросила в свою очередь:

– А что случилось?

– Ее убили, идет следствие.

– Бог мой, – всплеснула руками Анна Валентиновна, – из-заденег! Так я и знала, что счастья они не принесут! Прямо предчувствие былоплохое, сердце так и сжалось, когда эту бабу увидела…

– Кого вы имеете в виду? – сурово поинтересовалась я. –Какая женщина? Какие деньги? Отчего сердце сжалось? Рассказывайте по порядку!

Анна Валентиновна тяжело вздохнула:

– Я пришла в этот интернат много лет тому назад, а точнее, в1952 году. Молоденькой совсем, после педагогического училища, едва восемнадцатьисполнилось. Бардак тут творился! И не поверите!