Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Своя смерть меня волнует меньше.
— Весьма похвальная мысль, Энтони. Но порой нужно помнить о ценности собственной жизни. И помнить о том, что ты еще живешь. И тебе есть, к чему стремиться и чем жить.
— Тяжело к чему-то стремиться, когда теряешь тех, кого любишь.
— Ты справишься. Я вижу, что ты — сильный юноша. Горе можно преодолеть. Но понадобится время. И оно будет непростым. Но ты должен осознать главное — надо продолжать жить, несмотря ни на что. И помнить, что именно этого хотела бы от тебя Миса.
«Она права. Миса бы точно этого хотела».
— Начать все заново?
— Можно. Но совсем не обязательно.
— Продолжать трудно.
— Трудно, но возможно. Просто идти дальше, но уже без нее. У тебя же есть друзья, Энтони?
— Да, есть.
— Держись к ним ближе. Они нуждаются в тебе.
— Во мне?
— Поверь, гораздо больше, чем ты в них. И гораздо сильнее, чем ты можешь себе представить. Помни, что они тоже потеряли свою подругу. Ты не один в этом горе. И страдать в одиночку ни к чему.
Энтони серьезно задумался над ее словами.
— Вы правы… я так ушел в себя, что совсем забыл про Матео и Беатрис. Они ведь тоже… чувствуют это. Спасибо!
— Ты — хороший человек, Энтони. Уверена, ты найдешь свой путь. И справишься со всеми трудностями.
Присцилла снова развернулась к морю.
— Океан… — произнес Энтони, — он всегда помогал мне справляться с трудностями. Когда я скольжу по волнам, то чувствую себя по-настоящему свободным. Ума не приложу, как быть дальше теперь, когда море закрыли.
— Вода дарует спасение. Это несправедливо. Закрыть море и лишить тебя возможности испытывать пьянящее чувство свободы. Как можно решиться на такой скверный поступок?
— Они считают, что этим смогут защитить город.
— Какие глупцы. Разве, нет?
— Да, думаю, вы правы. Это очень глупо! Очень!
Одна из сов заухала, растрепав крылья. Присцилла Пирс взглянула на нее, словно выслушала, что ее говорят.
— Мне пора, Энтони. Ждут важные дела. Я была рада знакомству с тобой. Надеюсь, мы еще встретимся.
— Я тоже. Никогда бы не подумал, что смогу встретить того, кто меня так понимает.
Присцилла ласкового улыбнулась в ответ.
— Удачи, Энтони Эрнандес.
Присцилла развернулась к совам и пошла вдоль берега. Какое-то время Энтони провожал ее взглядом. Затем испытал неловкое чувство из-за наглой слежки. Обернулся к морю. И когда любопытство одолело его, и он снова захотел увидеть Присциллу, то та исчезла. Вместе с совами.
На Пляже он остался совсем один.
Глава 12. Падение Дома Грейтс
— Убейте это человеческое отродье!
Демонический стон Изабеллы разнесся по всей «Ракушке».
Я крепко сжимала нож в неповрежденной правой руке. Колин шел в мою сторону, выставив руки вперед. Он хотел схватить меня? Задушить? Заколотить до смети?
К счастью, мне этого никогда не узнать.
Моя левая рука молнией рванулась вперед, схватила со стола подсвечник с тремя зажженными свечами и бросила в противника.
Свечи ударились в Колина, упали в ноги, а там — гора рыбьих объедков. Занялось пламя.
Колин поскользнулся о кучу гнилого мусора и повалился на пол. Рыжие языки охватили его. Они поползли по его ногам и рукам. Окружили его шею. И занялись головой.
Колин Грейтс взревел от ужаса и невыносимой боли, сгорая заживо у всей семьи на глазах.
— Нет! Колин! — вырвалось у Изабеллы.
— Папочка! — вскрикнула Паола. — Папочка! Не гори! Не гори!
Джейсон подпрыгнул к отцу и принялся хлопать по нему руками. Рукав мальчика загорелся. Дедушка Грегори не оставил внука в огне. Он подскочил к нему, обхватил за талию и оттащил прочь от источника пламени.
— Ты совсем сдурел? — рявкнул на внука Грегори.
Дедушка отряхнул Джейсона и сбил пламя с его одежды.
Колин ревел, ворочаясь на полу в куче горячих объедков. Чешуйчатая кожа сползала и плавилась, обнажая мышцы и кости.
— Помогите мне! Не надо… спасите меня! Изабелла!
Но та не шевельнулась.
Женщина в ужасе наблюдала за смертью мужа, не в силах двинуться с места. Сквозь дикое пламя, поднявшееся столбом, Изабелла гневно взирала на своего главного врага — меня.
Огонь перешел на другие горы мусора. Пламя занялось деревянным столом.
Вскоре рыжие дорожки побежали к стенам, к занавескам.
И вот уже весь обеденный зал охвачен огнем.
«Ракушка» горит.
В тот момент я поняла: поместье Грейтсов не переживет эту ночь.
Вот бы мне пережить ее!
— Убейте грязную девку! — неистово взревела Изабелла. — Уничтожьте ее! Сожрите! Отправьте ее в Чертову Бездну! Пусть она сгниет! Пусть она наконец сдохнет! Сдохнет! Отомстите ей!
Грегори вынул из-за спины молоток и сжал рукоятку. Он отошел от внуков и медленно направился ко мне.
— Ты убила мою жену, моего зятя… я не дам тебе погубить дочь и внуков… Наша семья выстоит. Знай, грязная мерзавка: Грейтсы всех сильней.
Это сигнал к бегству.
И я им воспользовалась.
Я побежала, а куда — сама не знала. Надо поскорее выбираться из дома. Коридор, поворот. Еще коридор. Пустой зал.
Где чертов выход?
Двери, двери, двери…
Парадный зал… я здесь!
Это выход!
И вот из комнаты, что находилась совсем рядом у ворот, появился он, Грегори, держа в руке молоток.
— Думала, что сможешь так просто сбежать? Мои предки строили этот дом. Я знаю здесь каждый уголок, каждый тайный ход, каждую щелочку. Чужаку здесь не выжить. Ты на моей территории, грязная тварь.
Вот черт!
Мне отрезали путь к выходу. Пришлось забраться наверх по лестнице. Второй этаж.
— Я тебя убью!
Он бежит за мной, перешагивая через две ступеньки, размахивая молотком.
— Слышишь, падаль? Убью!
Я должна что-то сделать с ним. Нельзя же вечно убегать! Схватка с этим мерзавцем неизбежна.
Грегори хотел моей смерти. Я видела жажду крови в его глазах. Пока он гнался за мной, из его рта выпадали белые черви и опарыши.
— Ты сдохнешь здесь, в этом доме! Тебе негде скрыться… я тебя со дна достану!
Он прав.
Мне негде прятаться.
Надо биться.
Мы оказались в коридоре, ведущем в детскую комнату. Я замерла. Грегори быстро приближался.
К счастью, в голове уже созрел план. Надо подпустить его ближе. Пусть идет. Ближе… еще, еще.
— Хочешь подраться со мной, идиотка? Думаешь, что победишь в честном бою?
«В честном бою?».
Кто сказал, что я собралась сражаться честно?
Какая чушь!
Стоило Грегори приблизиться ко мне на критическое расстояние, как я схватила хрустальную вазу, стоявшую рядом со мной на постаменте, и швырнула
