- Пошли, - сказала я Светке. – Хватит пыхтеть. Лопнешь еще невзначай.

Она посмотрела на меня косо и ничего не сказала. Подумаешь, важность. Еще не хватало только ее уговаривать.

Подойдя к грузовику, я поздоровалась и вручила парнишке сложенную вдвое сторублевку. Он развернул ее, посмотрел на свет и сунул в карман.

- Эй! – возмутился дед.

- Да ладно тебе, дедуня, - отмахнулся парень. – Разменяю и отдам. Сидайте, девчата, в кузов. Вас как звать-то?

Мы представились, он в ответ назвался Славиком, а дед – Егором Егорычем. Закинув сумку в кузов, я стала прикидывать, как забраться.

- Подсадить? – предложил Славик.

Глазки его как-то уж слишком масляно блестели, я поспешила отказаться. Подпрыгнула, повисла мешком на бортике и с пыхтением стала подтягиваться. Светка стояла рядом и с ехидной усмешкой наблюдала. Славик с готовностью принялся меня подпихивать, заодно старательно ощупывая мои телеса.

Наконец мне удалось перевалиться через борт. Подо мной оказались какие-то грязные мешки, набитые чем-то жестким и угловатым. Кое-как расчистив местечко для сидения, я пристроила сумку, устроилась сама и стала с не меньшим ехидством наблюдать за Светкой. Ей штурм дался еще тяжелее: сестрица моя элементарно повисла. Славик радостно ощупал и ее, Светка дернулась и нырнула в кузов вниз головой. Дед Егорыч, презрев предложение Славика сесть в кабину, не по-стариковски ловко, одним прыжком очутился рядом с нами.

- Поехали с орехами! – крикнул Славик, заводя мотор. – Держись на поворотах!

Предупреждение было не праздным: не проехали мы и сотни метров, как вдруг грузовик тряхнуло, да так, что я больно прикусила язык, а Светка очутилась на коленях дедушки Егорыча.

- Ох ты! – то ли удивился, то ли обрадовался он и задорно приобнял Светку, но та поспешила отодвинуться.

Наверно, в другое время пейзаж мог показаться довольно красивым, но хмурое, по-питерски низкое небо на грани дождя и густые тучи пыли, поднятые машиной до этого самого низкого неба, сделали все окружающее тусклым и унылым. А через пару километров и вовсе пошли сплошные поля с хилым лесом на горизонте.

- Что это там растет? – спросила Светка, тыча пальцем в бледно-зеленую массу.

- А подсолнечник. Любишь семечки лузгать? Тогда в августе приезжай. А вот там – бобы. Видишь?

Мне казалось, что мы едем уже несколько часов подряд, хотя, если верить Светке, от Фитингофа до Вараксы всего шесть километров. Или семь. Полный рот и нос пыли, тряска, от которой лязгают зубы и бесконечная болтовня Егорыча. Вот ведь достойный соперник Светке! Он уже успел поведать нам о достижениях, весьма скромных, родного колхоза (а я-то наивно думала, их, колхозы то есть, уже отменили), о том, как бригадир по пьяни утопил в реке трактор, а еще - пересказать нам всю свою родословную. Покончив с этим, он припомнил, что кроме кривой на левый глаз, глухой и ничего не соображающей Ульяны, у нас, а точнее, только у меня, в селе есть еще одна дальняя родственница по имени Таисия.

- Вот у Таси и остановитесь, - предложил дед. – Она одна живет. Много, полагаю, с вас не возьмет, тем более, если объясните, кем ей доводитесь.

Ничего себе задачка! Хотелось бы знать, кем я ей довожусь. Надо думать, какой-нибудь многоюродной внучкой.

Все же странно, куда подевались все Климовы и Каледины? Дедушка рассказывал, что их было в селе великое множество. Да и я сама могла в этом убедиться. Однажды, когда мои генеалогические изыски только начинались, отправила сдуру в тамбовский областной архив запрос. Потом-то я уже узнала, что вопрос надо ставить очень и очень конкретно, например, так: найти всех предков по прямой линии такого-то лица, родившегося или умершего там-то и тогда-то. Я же размазала что-то непонятное. Далее мне пришел ответ: запрос ваш исполнен, вышлите n-ную сумму – и получите справку. Сумма оказалась немаленькая, денег было жалко, но я все же их выкроила. И что? А то, что получила список на трех листах. Хитрые архивариусы, дабы особо себя не утруждать, взяли последнюю метрическую книгу по Вараксе за 1914-18 годы и просто-напросто выписали из нее все упоминания о Климовых и Калединых, которые в течение указанных пяти лет очень активно венчались, крестили детей и умирали. С небольшим уточнением: все эти Климовы и Каледины в количестве 54 человек приходились нам либо дальней родней, либо просто однофамильцами. Прямые наши предки за эти годы в метрической книге не засветились. Ну, не случалось с ними ничего такого, что можно было бы зафиксировать. Правда, Андрей Кириллович Каледин умер в 17-ом, но вот о нем как раз и не упоминалось. То ли его по какой-то причине в книгу не записали – времена были смутные, то ли просто архивариусы запись просмотрели. А может, пролетарий какой выдрал страничку на цигарку, все может быть.

Короче, я была в страшной ярости и даже написала в архив ругательное письмо с требованием вернуть деньги, но… так его и не отправила. Что толку права качать, сама виновата. Светке я об этом рассказывать, разумеется, не стала – она бы просто подняла меня на смех.

Между тем начал накрапывать дождь. Сидеть в кузове грузовика под зонтом – что может быть смешнее?

- Далеко еще? – спросила я.

- Километра два. Славка, наддай! – крикнул, постучав по кабине, Егорыч. – Девки размокнут.

Славик крикнул что-то в ответ, грузовик рывком прыгнул вперед и… с разгону влетел в какую-то яму.

- Твою мать! – завопила Светка, треснувшись головой о кабину.

Что сказали Славик с Егорычем, цитировать не буду. Однажды, еще на третьем курсе, мы сдавали диалектологию. Преподаватель был свиреп и обожал задавать дополнительные вопросы. И была у нас в группе девочка из некой провинции. Сев отвечать, она разобрала текст, сделала вывод, что записан он в ее родных местах, и заявила преподу, что в тексте имеются купюры. Тот собственноручно записывал образцы в диалектологической экспедиции, поэтому предположение напрочь отмел. «Ну да! – сказала Ленка. – У нас так не говорят. В каждом предложении для связи должно быть не меньше одного-двух матерных слов». На что препод молча взял ее зачетку и вывел жирное «отлично». Это я к тому, что если до сих пор Славик с Егорычем употребляли народную лексику исключительно «для связи», то теперь они начали материться по-настоящему.

Мало того, что грузовик прочно сел в какой-то ухаб, так в нем еще и полетело что-то чрезвычайно важное. Славик объяснил, но я в автомобильных делах совершеннейший, как говорится в анекдоте, не Копенгаген. Сколько раз Лешка пытался уговорить меня пойти в автошколу. Конечно, ему надоело сидеть в гостях трезвым идиотом, и он с удовольствием взвалил бы транспортную миссию на меня, но я вряд ли доставлю ему такую радость. Потому что категорически отказываюсь понимать две вещи: как это может ездить, и как можно ездить вообще, учитывая то, что творится на дорогах. Даже если бы меня и научили, на что нужно нажимать и что куда поворачивать, в критический момент я непременно об этом забыла бы. Так что каждый раз, когда заходит разговор об автошколе, я предполагаю, что уважаемый Алексей Сергеевич просто решил от меня избавиться, да настолько всерьез, что ему даже не жаль родную «Ауди».