– Ладно, бывай, – бросил я, собираясь уйти, однако Этью меня остановил.

– Постой-ка! Погоди, а? Ты ведь работаешь на Чингиля, верно?

Я взглянул на него вопросительно.

– Но при этом вовсе не похож на обычного слугу, занимающегося всякой черновой работой.

– А на кого я, по-твоему, похож?

– На воина. Плечистый, крепкий и взгляд такой, будто сейчас по роже треснешь.

– Тебе показалось. Я обычный посыльный. Поработай с мое на побегушках и взгляд таким же сделается.

– Да брось, я, можно сказать, свой. У меня подруга работает в Тихом месте. Вернее, не просто подруга, а невеста – мы с ней помолвлены. Миалана зовут. Слышал, как она играет?

– Доводилось.

– Ну вот! Кстати, Этью Пастель, лучший художник Льхона, а может и всего Суурмарана, к твоим услугам, – гордо протянул он руку.

– Пятиликий.

Я ответил ему рукопожатием и спросил:

– Так и что тебе от меня надо?

– Да как сказать? – Этью чуть помялся, неловко улыбаясь. – Просто интересно встретить одного из людей Чингиля. У меня ведь тоже порой возникают всякие дела, в которых пригодилась бы помощь, но обращаться за ней через Миалану мне как-то неудобно.

– В таком случае боюсь, что я не тот, кто тебе нужен.

– Понимаю, – махнул он рукой. – Мы же еще толком не знакомы. Ты, к слову, ничем сейчас не занят?

Я вздохнул, размышляя над планами на ближайший вечер.

– Собирался пойти выпить.

– Отлично! – просиял художник. – А не хочешь ли сделать это в компании двух обворожительных красоток?

– Звучит как начало очередной дерьмовой истории, в которых я и так уже погряз по уши.

– Хорошенько подумай, от чего отказываешься, Пятиликий, – он принял заговорщический вид и подмигнул. – Мое ремесло открывает двери в будуары самых прекрасных девушек, в любом уголке страны. Они томно маются от одиночества, лежа среди шелковых простыней, в тонком кружевном белье. Пьют вино, курят опиум и читают эротические книги, прожигая молодость и грустя, оттого что папаши рано или поздно выдадут их за морщинистых, обрюзгших стариков, у которых даже хер стоять не будет, лишь бы составить дочерям достойную в финансовом плане партию. Но вот, – он развел руками перед моим лицом, – Появляемся мы, чтобы добавить в серые будни прелестных дев немного ярких красок. Как принцы, готовые выкрасть их из башни, охраняемой драконом. Ну… вернее, конечно, не выкрасть, это, право ни к чему. Но осыпать волшебными поцелуями так уж точно.

– Должен признать, рисовать красивые картинки ты умеешь и в воображении, – усмехнулся я. – Ладно, черт с тобой, пойдем к твоим принцессам. Делать мне сейчас все равно особенно нечего.

– Замечательно. Только сперва заглянем в мясную лавку.

Через четверть часа мы оказались возле высокой, в полтора человеческих роста, кованой ограды с остро заточенными пиками. Двор перед домом явно уступал убранством особняку Тауро, однако выглядел гораздо эстетичнее – ровный, будто по линейке подстриженный, газон вырастал плотными зарослями кустарника, оформленного в виде арок и диких зверей, белоснежные каменные дорожки подобно змеям петляли от ворот, формируя собой сложный рисунок, напоминающий корни дерева. Достаточно цельно его можно было различить, должно быть, лишь с мансарды, что добавляла зданию третий этаж и имела в центре широкое полукруглое окно высотой в человеческий рост. По фасаду из темного, гладко отесанного камня, плелся декоративный виноград, листья которого пестрели всеми оттенками от розового до бордового.

– Нам сюда, – негромко произнес Этью, пихнув меня локтем, и кивнул на заднюю часть двора.

– А отчего бы нам не пройти через главные ворота?

– Потому что мы хотим не только войти, но однажды еще и выйти.

Я покачал головой, следуя за художником и буквально физически ощущая, как ввязываюсь в очередные неприятности.

Через несколько метров от остальной улицы нас заслонил фасад невысокой постройки – то ли склада, то ли какой-то неработающей лавки. Этью остановился, огляделся и взявшись за прутья забора легко раздвинул их в стороны. Уши при этом резанул скрип металла о металл – не сильный, но пронзительный.

– Угощения, живо! – быстро прошептал художник, протиснувшись во двор.

Едва я протянул ему сверток, как увидел стремительно мчащуюся в нашу сторону собаку. Впрочем, встреться такая ночью, ее легко можно было бы спутать с медведем.

– Так-так-так! Уже почти-почти! – приговаривал Этью, не обращая внимания на опасность. Наконец он развязал бечевку и швырнул от себя свиную вырезку, купленную нами недавно в мясной лавке.

В полной уверенности, что это совершенно не поможет, я уже прикидывал, стоит ли мне попытаться вытащить останки художника со двора или разумнее будет оставить их на месте. Однако пес свернул и, пробуксовывая по сочной траве, кинулся, порыкивая к куску мяса.

– Все в порядке, залезай, – спокойно бросил парень.

– Ты уверен?

– Конечно. Леший добрый, – в подтверждение своих слов Этью приблизился к собаке. – Только выглядит страшно и подслеповат. Может сдуру накинуться и потрепать. Потом, конечно, отпустит, да только поздно будет.

Он погладил пса по черному лохматому загривку, отчего тот благодарно завилял хвостом.

– А если бы он не заметил летящий кусок мяса?

Этью лишь пренебрежительно махнул рукой.

Мы приблизились к зданию, и я увидел над задней дверью красивый фамильный герб, где изображались два скрещенных меча над наковальней.

– Так, а чей это собственно дом?

– Пана Кесаря Альфара.

– Слышал, что он важный оружейник во Льхоне.

– Отчего же только во Льхоне? Без его ведома не бьет ни один молот в кузницах всего Суурмарана.

– И мы явились сюда без спроса, точно воры? Тебе не терпится отправится на тот свет?

Этью поднял маленький камешек и запустил его в оконце мансарды. Промахнулся.

– Слушай, Пятиликий, у тебя какой-то очень мрачный взгляд на вещи. Ты всегда во всем ожидаешь проблем?

– Почти. И обычно оказываюсь прав.

– Расслабься. Жизнь станет гораздо приятнее, если начнешь следовать по ней влекомый зовом сердца.

– И собственного члена?

– Ну вот, схватываешь на лету.

Со второй попытки он угодил точно в окно. Благо то не разбилось, зато звон должен был переполошить добрую половину дома. Этью, тем не менее выглядел расслабленно, и я невольно позавидовал его выдержке. Отчего-то у меня не наступало хорошо знакомого чувства холодного спокойствия вперемешку с азартом, какое испытывал уже не раз в ситуации опасности. Похоже, никто из моих пассажиров к подобным выходкам склонен не был.

Через несколько минут дверь распахнулась, явив удивительно миловидную особу в коротеньком черном пеньюаре. Первое же что бросилось в глаза – алые, будто кровь, волосы девушки, изящно забранные на одну сторону.

– Заходи скорее… – начала было она, однако увидела меня и удивленно вскинула брови.

– Это мой друг. Правая рука