— Как насчет нового босса, который лезет, куда не требуется?

— Она даже отдаленно не смахивает на Шерлока Холмса, — спокойно парировал Миша, занятый возней с очками. — Расспрашивает о Марке?

— Куда там! Сегодня ее чудным образом заинтересовало мое личное дело, — с недовольством сообщила женщина.

— И что она выяснила? Должно быть, обнаружила у вас кучу скелетов в шкафу?

— Она поверила в заговор! Разве не понимаешь? — Люда так и норовила ляпнуть какую-нибудь глупость, но едва держала язык за зубами. Она не доверяла Мише, каким бы душкой он не казался со своими курчавыми светлыми волосами Адониса и улыбкой-мечтой стоматолога.

— Все к этому шло.

— Кому-то можно было приложить больше усилий. У вас ведь интрижка!

Наконец Миша поднял глаза и совершенно спокойно возразил:

— Нет у нас никакой интрижки.

— Хотелось бы думать иначе. Элла уходит из-под моего контроля. Остаешься только ты. Я не могу больше никому доверять, Миша.

С тяжелым вздохом, Люда опустилась в одно из кресел, чуть прикрыла глаза и тоскливо простонала:

— Мне не хватает Елизаветы Васильевны.

— Я думал, вы априори ненавидите всех, у кого больше денег.

Глаза женщины блеснули:

— Не говори ерунды! Давай подумаем, как усмирить Эллу, и не вздумай пасти задних. Ты в этой партии должен сыграть главную роль.

Миша любезно нажал кнопку лифта и уставился на Эллу. В кабине они были одни. Ему стоило действовать решительно, но он откровенно утопал в глубине ее огромных голубых глаз. Такое худое бледное лицо и большущие глаза — великолепный контраст. Он не стал говорить Люде о том, что новый босс ему очень нравится.

— Я отлично готовлю, — начал он ни с того ни с сего. Перед этим Элла, кажется, говорила о том, чтобы временно сократить штат сотрудников, пока не удастся выйти на след истинных преступников. — Я мог бы заехать к вам сегодня часикам к семи и приготовить что-нибудь из своего фирменного. Вы любите лазанью?

Элла с трудом уловила смысл вопроса, то и дело поглядывая на телефон в ожидании ответа от Марка. Но он больше не писал.

— А вы знали, что бывшая домработница Гончаровых исчезла? Я бы хотела, чтобы вы помогли мне ее разыскать.

— Зачем вам это? — Миша подавил в себе безотчетный порыв заставить Эллу забыть о том, что не давало ей покоя, о том, что мешало ей присмотреться к нему повнимательнее.

— Она может знать то, что мне интересно! — она сообщила это с таким видом, будто он был последним болваном.

Они вышли из лифта и направились вдоль длинного фойе, освещаемого продолговатыми бликами из потолочных светильников. Кто-то поздоровался, проходя мимо.

— Нас снова сфотографируют вместе, — пожаловалась Элла, вспоминая сотни фотографий в Интернете, которые пересматривала сегодня.

— Почему бы и нет? Мне давно не мешает засветиться с женщиной, тем более такой красивой.

— Хороший ход, чтобы уговорить меня съесть вашу лазанью, — она усмехнулась, а Миша расцвел, догадавшись, что она все-таки слышала, о чем он говорил.

Водитель открыл для Эллы дверцу лимузина. Она села и услышала, как завелся мотор, снова взглянула на телефон и только краем глаза заметила Мишу. Элла высунула лицо в дверь.

— Невежливо сбегать, не дав согласия на мою лазанью! — крикнул Миша издали.

Элла решила, что поступает нехорошо, вылезла из автомобиля, сделала пару шагов и почувствовала, как ее накрывает туманом и громким гулом. Когда она открыла глаза, то увидела, как догорает то, что осталось от роскошного лимузина ее матери. Ее глаза широко раскрылись, она попробовала дышать, кто-то шепнул ей на ухо, что она в безопасности. Глаза слепило. Что с водителем? Она закричала, услышала новые, незнакомые голоса. Кто-то нежно гладил ее по волосам. Это было безумием, но Элле казалось, что она чувствует присутствие Марка рядом. Он нашептывал ей какие-то бессвязные глупости и молился, потому что ей чудом удалось уцелеть.

Она медленно открыла глаза. Понадобилось время, чтобы привыкнуть к яркому свету. Элла прищурилась и тут же поежилась от ломоты во всем теле. Попыталась шевельнуть затекшими конечностями и наткнулась на что-то твердое и горячее. В голове промелькнули воспоминания: машина, взрыв, падение…

Она повернула голову. Это очередной дурной сон или она и впрямь все это время слышала голос Марка? Сам он, изрядно грязный, покрытый сажей или чем-то в этом роде, лежал рядом, голова мирно покоится на подушке, длинные ресницы проложили тени на его небритые щеки. На нем дорогущая синяя футболка и джинсы, сама она в черной футболке, которая ей не принадлежит. Элла присмотрелась вокруг: она не узнает ни кровать, ни комнату, в которой проснулась.

Тяжелое дыхание Марка нарушает тишину. Вокруг старая мебель, на стенах выгоревшие обои с цветочным рисунком.

— Марк?… — ее голос больше походил на хрип. Элла повторила попытку и только потом поймала себя на мысли, что вместо того, чтобы будить Марка ей следовало уносить ноги как можно дальше. Но она этого не хотела. Впрочем, предстояло во всем разобраться. Она поклялась себе, что узнает правду, чего бы ей это не стоило.

Почему он не просыпается?

— Проснись! — она что есть сил толкнула его отекшим локтем.

— Ты мне снишься голая, не мешай… — пробормотал он сонно.

Элла еще раз толкнула его, сильнее.

— Где мы?

— В моих фантазиях.

Ей было не до шуток. Да и куда там? Это Марк. Он напрочь лишен чувства юмора, обычного для нормальных людей — тех, которые не похищают людей ради прихоти.

Она лягнула его еще раз. Гораздо больнее.

— Раз к тебе вернулась былая спесь, ты в порядке.

— Нет у меня никакой спеси! — Элла тут же спохватилась, оценивая степень опасности сложившейся ситуации: она на чужой кровати рядом с Марком. Господи, а на ней надеты трусики? — Где мы?

— Ты меня разорвешь на части, рыжая, — он громко зевнул, но все еще не спешил открывать глаза, — потому что я снова как бы похитил тебя.

— Начало мне уже не нравится.

Собравшись с силами, Элла вскочила с кровати и подбежала к окну. Одернув тяжелые шторы, она внимательно всмотрелась и не увидела ничего, кроме серой трассы. К тому же шел дождь.

Ничего больше не говоря, она побежала к двери, резко рванула на себя, очутилась в совершенно незнакомом месте. Длинный коридор, ряд таких же однотипных деревянных дверей. Она бежала вперед. Босиком, едва одетая. Все равно. Выскочила на улицу, промокла до нитки и бежала бы дальше, если бы кто-то не обнял ее за талию и не прижал к себе.

Ну, это чересчур! Марк легонько развернул ее, будто боялся причинить боль, заставил повернуться и, не разжимая рук, сказал шепотом: