— Ты же привык решать все проблемы договорами, — нашлась я и предложила: — Давай подпишем новый договор? На секс был, на детей тоже, но чувства, Дима. На чувства не было.

— Вика...

— Что Вика? Больше не Аделия и не мышка?

— Я был не прав, — серьёзно смотрит в мои глаза Воскресенский.

— Не прав? — усмехнулась. Ни чуть не весело. — Мне так больно, Дима. Так больно, что хочется вырвать сердце с мясом.

— Прости, — хрипло выдавил он и за всё ту же многострадальную конечность потянул на себя. — Прости... Я сделаю все, что хочешь.

"Разве я спрашивал, что ты хочешь?"— в голове набатом звучат еще же слова.

Выдёргиваю руку из более мягкого захвата.

Мне больно и горько, и я прошу:

— Отпусти меня. Я помню про чертов контракт! Но сейчас отпусти. Дай мне... выдохнуть. Дай мне то, о чем я мечтаю. А я мечтаю о свободной жизни.

— Я не могу. Этого я не могу дать, — он покачал головой.

— Именно, — кивнула я. — Но то, что ты можешь, мне не нужно.

Воскресенский молчал с минуту, а я всё ждала ответа. Хоть какого-нибудь.

— Выдохнуть, — задумчиво протянул он и кивнул своим мыслям. — Я дам тебе выдохнуть, мышка. Собирайся.

Я на миг растерялась. Собираться? Куда? Зачем? Последний вопрос я и озвучила:

— Зачем? Давай я просто уйду? Я даже купленные тобою вещи не возьму, просто уйду.

Его взгляд полоснул, как острой бритвой по венам. И вроде ничего такого, но я уже знала, что он ответит.

— Куда уйдёшь? Я уже сказал, что не собираюсь отпускать. Вика. Просто возьми вещи, — усмехнулся, будто самому неприятно. — ...которые я тебе купил, сложи их в сумку и жди меня. Я дам тебе время, но не свободу.

Ухватиться за соломинку или же утонуть в реальности, которая вдруг настроилась против меня? Взять паузу, успокоиться и придумать новый план или рубить сгоряча? Мой выбор оказался очевиден:

— Хорошо. Куда ты меня отвезешь?

— Туда, где тебе будет спокойно и безопасно, мышка. — Воскресенский поднялся с кровати и подхватил со стула свои штаны, бросив при этом на меня всё тот же задумчивый взгляд. — Как ты себя чувствуешь?

— Отвратительно, — честно призналась я. — А спокойно и безопасно мне там, где никого из знакомых не будет. За парочку сотен километров.

Он не ответил. Улыбнулся невесело, но на этом, по всей видимости, разговор был окончен.

Душ занял какие-то двадцать минут, а сбор одежды еще меньше. Я, особо не церемонясь, закидывала все в чемодан. Без разбора, не стараясь красиво сложить. Потом, все потом. Я хотела уйти поскорее, пока Воскресенский не передумал. Хотела поскорее остаться одна, лечь, переосмыслить свою жизнь и научиться жить с правдой. Как оказалось на практике, иногда действительно лучше сладкая ложь, чем горькая, уродливая правда.

В итоге я готова была час и уже собиралась тащить сумку, напичканную кучей вещей, вниз, как распахнулась дверь в мою спальню, впуская Дмитрия, одетого в очередной безупречный костюм. Его взгляд отсканировал меня с головы до пят, а затем скользнул за чемодан.

— Отлично, — удовлетворенно кивнул каким-то своим мыслям. — Идем теперь завтракать.

Я заносила ногу ногу для последующего шага, но, услышав его слова, остановилась, чуть ли не запнувшись о ковер.

— Какой завтрак? — растерянно спросила я.

— Обычный, мышка, — мужчина легко поднял сумку, словно она не весила и ничего, и направился к лестнице. — Идем, пока не поешь, я тебя все равно никуда не выпущу.

Мне ничего не оставалось, кроме как взять тот самый рюкзак, который пережил со мной неудачное возвращение домой, и пойти за ним... Хотя была ли мне домом деревня? Скорее нет, чем да, потому что дом - не только местность и здание, но и люди.

Румяные оладушки, приготовленные Ясей, были очень вкусными, но больше одной я не смогла съесть. И не только потому, что насытилась, - в компании с Воскресенским завтракать оказалось невыносимо. Слишком большое непонимание и напряжение между нами, а от обоюдного молчания, которое продлилось до самого аэропорта, вообще становилось тошно.

Весь путь я думала о том, кого ошибочно называла отцом долгие двадцать лет. Что с ним? Он все так же безнаказанно поживает? Готовит новый план, чтобы заставить всех нас врасплох и добиться своего? Или подговаривает на свою сторону Лешу? И Настя, что с ней? И она... Господи, она ведь меня признала сразу. Я бы хотела с ней встретиться и поддержать ее, попытаться улучшить наши отношения, но не сейчас, я еще не готова.

Мыслей было столько много, что в один момент я не выдержала и нарушила поднадоевшую тишину осторожным вопросом:

— Скажи, а если... — я тщательно подбирала слова, — я напишу заявление в полицию, то моего "отца" арестуют? Я не хочу, чтобы снова кто-то пострадал.

Мы уже находились на территории аэропорта и подъезжали к нужному терминалу.

— Он уже там, где его место, — Воскресенский плавно припарковал машину и, заглушив двигатель, повернулся ко мне. Его серо-голубые, похожие на на льдинки, глаза внимательно смотрели на меня и заглядывали словно глубоко внутрь меня. Прямо в душу.

— В смысле?

— Солдатов в психиатрической больнице, — ровно проговорил он. — А с Настей я сам поговорил, она очень волнуется, но подождет, пока ты будешь готова.

Я опустила голову, чтобы не смотреть на него, а только на свои ладони, и задала еще один вопрос:

— А Леша?

— С ним тоже все в порядке, — ответил Дима и с невеселой усмешкой поинтересовался: — Ты даже не спросишь, куда едешь?

— Я не хочу это знать, просто желаю оказаться подальше от проблем.

Я отчего-то верила, что он меня не обманет. Как-то на интуитивном уровне отложился факт: он никогда не будет врать и обманывать. Странно, но именно потому я решилась довериться и плыть по течению. Что-то да случится, плохое и хорошее - уже зависит от Воскресенского.

аэропорт входила, чувствуя, как бешено бьется сердце. Я никогда не была в аэропорту, никогда не летала в самолете, и все для меня казалось чудом. Чудом, частью которого я внезапно стала.

Внутри здания нас, оказывается, ждала новая помощница Дмитрия - высокая женщина в серо­стальном костюме и короткой стрижкой.

— Вика, знакомься, это Яна, — коротко познакомил нас мужчина. — Она сопроводит до дома, где ты будешь жить.

— Приятно познакомиться, — приветливо кивнула я и хотела было спросить про Илону, но вовремя прикусила язык. Ее наверняка уволили из-за меня... Стало невыносимо стыдно, и я пообещала себе, что постараюсь слушаться Яну, пока она выполняет миссию эскорта.

Дальше Воскресенский провел нас до регистрации для бизнес-класса, дождался, пока служащий оформит багаж, а остановился лишь у таможенного пункта. Дальше путь ему был закрыт.