в Литву вместе, благоразумно подумав, что обласканный новым царём, Пётр Михайлович может устроить ему «козу». Согласится ложно, а потом возьмёт в плен, да и сдаст царю.

Вот Андрейка Курбский и ушёл с малым отрядом, напросившись в боковой дозор.

Откуда ему было знать, что царь пойдёт к устью Дона воевать крымчан.

Санька тоже удивился, встретив Курбского с отрядом в сотню сабель. Вида тогда он не подал, однако спросил, что князь делает на Дону? Курбский не растерялся и посетовал на то, что его командир Пётр Михайлович Щенятьев ведёт себя с ним, родовитым боярином, неподобающим образом и поэтому Курбский вынужден был уйти, дабы не терпеть позора.

Ту задачу, которую ставил перед ними обоими государь они, де, выполнили, и он, князь Курбский, волен возвращаться в Москву любой дорогой.

— «Даже той, которая идёт через Киев и Краков, — подумал тогда Александр, прочитав мысли Рюриковича, но вслух князю ничего не сказал, а лишь неодобрительно покачал головой.

Здесь, встретившись с князем Вишневецким, Андрей Курбский воспрянул духом, поняв, что атаман недоволен царём и почувствовав в нём потенциального единомышленника. Сейчас, судя по взгляду, брошенному Вишневецким на Курбского, Санька понял, что воровской разговор между ними уже состоялся.

[1] Бекташи — суфийский орден, основанный Хаджи-Бекташем в XIII веке. содержит элементы христианства (крещение). Распространён был в Турции, Албании и Боснии — в основном среди перешедших в ислам бывших православных и униатов.

[2] Ширва́н — историческая область в Закавказье, на западном побережье Каспийского моря, в конце X — начале XI века простиралась от Дербента на севере до дельты реки Кура на юге. До XV—XVI вв. была известна как Шарван. Через Ширван проходил оживлённый торговый путь.

[3] Ментальный — мысленный.

Глава 13

Разговор за царским столом прервался сам по себе, когда к нему подвели четверых богато одетых купцов. Все они были в тюрбанах, украшенных дорогими брошами и жемчугом, и разноцветных кафтанах, надетых на длиннополую рубаху.

Особо выделялся богатством тюрбана купец, одетый в зелёный кафтан. Золотые броши опоясывали его белый тюрбан по всему объёму, создавая своим солнечно жёлтым блеском иллюзию нимба.

Пока купцы кланялись и представлялись, Санька успел тихо спросить Салтанкула:

— Стол для гостей приготовили?

— Ты хочешь их всех за стол посадить? — удивился шурин.

— Не знаю. На всякий случай, — ещё тише, почти слышно, произнёс царь.

Когда он так «говорил», то использовал свой дар передачи мыслей, а собеседники, видя, что Санькина артикуляция совпадает со словами, возникающими в голове, думали, что слышат его.

Салтанкул говорил тоже таким шепотом, что никто другой, кроме царя, его услышать не мог, даже подойдя вплотную. Просто он знал про «особенности» царского уха, слышать малейший шорох. В чем не раз убеждался при охоте на степных сурков, которой они тешили себя в долгом походе к Азову.

— Тут только перс достоин твоего стола, государь, — прошептал Салтанкул.

Персом оказался купец в зелёном кафтане и богатом тюрбане.

— Ой вы, гости-господа, долго ль ездили, куда? — спросил, тихо хмыкая, Александр. — Чем торгуете, что покупаете?

Тюрбаны — тюрбанами, но трое из них лицами сильно отличались от перса.

— Типичные такие… венецианцы, — подумал Санька. — На Буншу похожие.

Перс стоял чуть в стороне от «венецианцев» и немного сзади и говорить они начали первыми. Оказалось, что они и не скрывали свою принадлежность к Венецианской Республике.

— Мы торгуем тканями и изделиями из железа, а покупаем железный камень.

— Железный камень? Это из которого плавят железо? — удивлённо спросил Санька. — Тут есть железная руда?

— Есть. На южной стороне мыса, называемого «Железный Рог», не далеко от крепости Тамань.

— Ты знал? — спросил царь Салтанкула.

— Нет.

— И я не знал, — задумчиво почесал затылок Санька. — Надо брать Тамань. Говори ещё!

— Там же покупаем соль и рухляк, здесь — золотое руно.

Санька удивлённо дёрнул бровью.

— Рухляк? Что это?

— Это такие особые каменные глины. Из них делают смесь для строительства стен.

— Что за смесь? Как делают?

Купец «забегал глазами».

— Пережигают как-то…

Санька хмыкнул и, вроде, как, не понимая, пожал плечами.

— Чудят… Чего глину пережигать-то? — сказал он и перевёл разговор на другое.

— Как пошлины платите?

— Десятину, государь.

— В Кафу зайдёте?

— Да, государь, за водой и рабами.

— Передашь от меня шейху Кафы послание?

Купец явно удивился, но вида не подал, только дёрнул бровями. Это рефлекторное движение при неожиданном удивлении человек контролировать и сдерживать не может.

— Письмо, — добавил царь.

— Передам, чего не передать? Я буду встречаться с ханом, да продлятся его дни вечно.

— Ханом? А он разве не в Бахчесарае?

— Нет, государь, — усмехнулся купец, — Мехмед Герей находится в Кефе.

— Готовит против нас войско? — очень серьёзно спросил царь.

— Не без этого.

— И много у него войск?

— Много, государь. Я не считал, но много.

Александр помолчал, сурово глядя на купца.

— Ты не многословен. Ну да ладно. Как часто ты приплываешь за железным камнем? Рудокопы успевают нарубить его?

— Рудокопы разбежались. Мы с трудом наполнили трюм теми мешками, что они приготовили и не знаем, когда придём в другой раз.

— Мы сегодня же возьмём Тамань и заставим рубить камень.

— Тогда мы придём на следующую такую же луну.

— «Отлично, — подумал Александр, — если не придёте, значит нападёт хан».

— Ваши корабли сейчас же выпустят. Я уже распорядился. Можете идти.

— Благодарим, государь.

Венецианские купцы поклонились и попятились на пять шагов, потом развернулись и засеменили в сторону ворот крепости. Персидский купец стоял, опустив взгляд себе под ноги и сведя кисти рук под животом.

Санька посмотрел на него и, поняв, что перс ждёт разрешения говорить, спросил:

— Как ты оказался здесь, перс?

— Я пришёл с ними, — перс показал рукой на братьев Черкасских.

— Ты купец? — нахмурился Александр. — Что покупаешь и продаёшь?

— Немного купец, немого воин.

— У тебя караван? Ты же не мог прийти морем?

— Нет, каравана нет. И ты прав, я не мог прийти морем, и у меня нет товара.

— Так зачем же ты пришёл? Покупать?

Санькин интерес к «купцу» разгорался всё больше.

— Ты позвал, и я пришёл, — сказал он.

Царь заглянул в лицо