В комнате было темно. Катриона неподвижно стояла у окна, с грустью наблюдая, как на багряном небе одна за другой загораются звезды. Она не обратила внимания на тихий скрип открывшейся двери и полоску света, пробившегося из коридора. Дверь снова закрылась. Послышался стук поставленного на столик подноса и щелчок выключателя, и в комнате зажегся приглушенный свет.

— Я принес вино и сандвичи с цыпленком, вдруг мы проголодаемся и захотим перекусить попозже вечером, — сказал Райан. — Я подумал, что не стоит беспокоить прислугу.

Она продолжала смотреть в окно, не желая снова затевать перебранку, хотя понимала, что рано или поздно это неизбежно произойдет.

— Не стоило беспокоиться, — устало произнесла она. — Я не голодна.

— Звучит не слишком дружелюбно, — заметил он, вынимая пробку из бутылки. — Ничего. Пара бокалов вина — и все будет в порядке.

Он снова за свое! Самонадеянно полагает, что стоит ему щелкнуть пальцами, и она выполнит команду «К ноге!», с горечью подумала Катриона. Нет уж, хватит. Она с самого начала не должна была позволять ему стать хозяином положения. Но еще не поздно. Она устала плясать под его дудку, и чаша терпения переполнилась.

Она медленно повернулась, ее лицо выражало одновременно покорность и решимость.

— Если хочешь, можешь лечь на кровати. Я буду спать на диване. Я бы предпочла переехать в другой номер, но мне тоже не хочется причинять лишнее беспокойство персоналу гостиницы.

Он равнодушно посмотрел на нее и пожал плечами.

— Это их работа. Все можно легко устроить. Я позвоню в регистрацию прямо сейчас, если ты действительно этого хочешь. Они только обрадуются возможности сдать еще один номер. — Он налил вино в два бокала и протянул один ей. — Так ты считаешь, что мои угрозы — это просто блеф, да?

Она взяла предложенный бокал и вызывающе посмотрела на него.

— Может, да, а может — нет, но меня это больше не волнует. Завтра я вернусь в Киндарох и сделаю то, что должна была сделать сразу, когда ты появился, — расскажу правду. Я расскажу родителям, что была настолько глупа, что на первом же свидании легла с тобой в постель. — Она закусила губу. — Это причинит им боль, но тут ничего не поделаешь. После этого я расскажу им, как пыталась отомстить, когда ты бросил меня, и как ты приехал сюда, чтобы меня шантажировать.

Он задумчиво поджал губы и кивнул.

— Это выход! Я хочу сказать, что они, конечно, скорее поверят своему, чем постороннему человеку.

Она снова увидела в его глазах этот веселый блеск, как будто он про себя смеется над ней, и холодно возразила:

— Ты хочешь сказать, что они скорее поверят правде.

— Ты удивишься, Катриона, как слепы бывают люди к правде, — с иронией заметил он. — Даже ты сама. Ты считаешь, что проще судить о человеке по его репутации, чем по личному опыту.

Она с горечью хмыкнула.

— Ну, у меня был личный опыт, а ты вполне соответствуешь своей репутации. Больше всего я жалею о том, что опыт появился раньше. — Она твердой походкой прошла мимо него и поставила свой бокал на столик.

Он сделал шаг вперед и осторожно положил руки ей на плечи.

— Я уверен, что мы сможем уладить наши разногласия.

У нее перехватило дыхание, и она задрожала, несмотря на легкость прикосновения.

— Ты… ты не заставишь меня передумать, Райан.

Его губы нежно прикоснулись к ее губам, и на секунду у нее закружилась голова, но она нашла в себе силы отклониться в сторону.

— Нет… — сдавленно сказала она. — Отпусти, черт тебя побери!

Его руки сжали ее сильнее, а губы снова нашли ее губы. На этот раз поцелуй был сильнее, требовательнее, и она боролась с искушением немедленно сдаться. Заставить свое тело не реагировать на его прикосновения было все равно что не обращать внимания на раскаленную плиту. Когда он крепко прижал ее к своему стройному, мускулистому телу, она почувствовала нарастающую силу его желания и из последних сил попыталась высвободиться.

С горящими глазами и задыхаясь, она отступила назад.

— Это… это нехорошо, Райан. Я не поддамся. Хотя бы раз в жизни я поступлю правильно.

В тусклом свете лампы плохо было видно выражение его лица, но в голосе не было ни следа злости или расстройства.

— Не надейся победить природу, Катриона. Хочешь поцеловать меня еще раз и проверить?

Ее сердце снова бешено заколотилось. Еще один такой поцелуй, и это будет полная его победа. Она покачала головой.

— Нет. П-пожалуйста, отойди от меня.

Воцарилось молчание, и она увидела, что он снимает пиджак и галстук. Он не посмеет! Или посмеет? Она почувствовала спазм внизу живота, когда он взял со столика ее бокал и протянул ей.

— Выпей, — спокойно приказал он. — У нас будет долгий разговор.

Она с неохотой взяла бокал и пробормотала:

— Вино ничего не изменит. Как и разговоры. Я тебе уже сказала. Я приняла решение.

— Тогда, возможно, я смогу его изменить, Катриона.

Никогда прежде она не видела такого выражения в его глазах. Искренность? Похоже, а может быть, просто игра света, подумала она.

— Хорошо, попробуй, если хочешь, но это будет пустая трата времени. Все равно уже поздно, и я устала, так что высказывайся и давай покончим с этим.

— А если я скажу, что люблю тебя? — спросил он низким, хрипловатым голосом.

— Не глупи, — устало ответила она. — Не знаешь, как отступить, да?

— А если я скажу, что хочу провести жизнь с тобой и только с тобой, Катриона? — Он протянул руку и нежно погладил ее волосы. — Я хочу, чтобы у нас были дети, и мы растили их вместе. И я хочу, чтобы мы вместе встретили старость.

Ее рука, державшая бокал, задрожала, но голос остался твердым.

— Я бы не поверила тебе. — Он сочинит что угодно, лишь бы затащить меня в постель, подумала она. — Ты же наверняка не думаешь, что я поверю тому, что ты наговоришь, правда?

— На этот раз все иначе. — Его голос был низким, в нем звучала решимость. — Никогда в жизни я не был более серьезным. Когда мы завтра вернемся в Киндарох, я попрошу у твоего отца согласие на наш брак. Кажется, так принято поступать? А потом мы начнем готовиться к самой грандиозной свадьбе, которую когда-либо видели в Киндарохе.

У нее перехватило дыхание, а на глаза навернулись слезы. Разве он не понимает, сколько боли он уже причинил ей? Что за удовольствие он получает, подвергая ее таким душевным мукам?

С трудом удерживая себя в руках, она сказала ровным голосом:

— Извини, Райан. Даже если бы я тебе поверила, го никогда не вышла бы за тебя замуж. Я отношусь к тем старомодным девушкам, которые считают, что муж и жена должны хранить верность друг другу. При всем моем желании я не могу представить, чтобы ты долго выполнял клятву, данную перед алтарем. — Она с сожалением пожала плечами. — Я не осуждаю тебя. Если ты хочешь вести такую жизнь, это твое право. Но без меня, пожалуйста.