– Меня Таня зовут, – представилась я. – А тебя?

– Настя.

– А, точно, – изобразила я озарение. – Карина говорила про тебя. Ты – Настя Казакова, так?

– Ну да, – подтвердила девушка. – А ты откуда Каринку знаешь?

– Мы к одному психологу ходили, там и встретились, – не моргнув глазом, сочинила я. Настя, похоже, готова была верить любой лапше, которую я повешу ей на уши. По своему принципу деления людей на добрых и злых записала меня в разряд хороших и, соверши я хоть убийство на ее глазах, своего мнения обо мне не изменит. Мне это только на руку – я узнаю новые подробности о жизни семьи Семиренко.

– От чего умерла Карина? – пожелала я узнать Настину версию. – Я только от тебя узнала, что она погибла, а я думала все, куда она исчезла.

– Здесь говорят, будто она таблетки где-то стащила, снотворные. Ну и наглоталась, вроде по своей воле. Самоубийца, в общем, – пожала плечами моя собеседница. – А я этому не верю.

– Почему?

– Да потому, что таблетки спереть невозможно! – изрекла девчонка. – Вот ты, например, можешь так просто попасть в кабинет медсестры или тем более врача? Двери-то всегда закрыты либо внутри кто-то есть. Или санитарки наблюдают, ты же не начнешь в присутствии кого-то из них шарить по полкам и таблетки искать?

Тут ты ошибаешься, подумала я. Я все могу – и в кабинеты проникну, и со временем компьютер взломаю. Но тебе, дорогуша, это знать не нужно.

– Ну да, ты права, – кивнула я. – То есть ты думаешь, Карину убили?

– Естественно, зачем ей самой травиться? Сабринка ее и порешила, больше некому!

– Она что, к ней в больницу приходила? Как она могла убить сестру? – недоверчиво покосилась я на Настю.

– Не знаю как, – пожала плечами девушка. – Придумала что-нибудь, она ж вон какая звезда! Море языков знает, тут один английский-то не выучишь… Думаешь, такая гениальная – и не найдет способ пришить тихую, забитую сестрицу? Мне кажется, она и меня на тот свет отправить хочет. Поди, заодно с Анной Викторовной, та тоже больных на дух не переносит. Может, Сабринка ей платит, а та убивает кого надо.

М-да, с Настиной фантазией только детективы писать, а лучше – кровавые триллеры про врачей-маньяков и сестер-садисток.

Настя открыла рот, намереваясь еще что-то сказать, но резко его захлопнула – я перевела взгляд на дверь и увидела в маленьком окошечке чей-то глаз. Точнее, узенький и поросячий, принадлежавший Карге в розовом.

– О нет! – прошептала Казакова. – Мы тут торчим уже минут сорок, она точно заподозрит, что ты меня сигаретами угощаешь.

– Доверься мне, – тихо ответила я. Когда Вера Ивановна с торжествующим видом распахнула дверь – ага, попались, мелкие злоумышленницы! – я со страдальческой миной протянула:

– Вера Ивановна, ну что вы так, а? Мало того что в клизме отказали, у меня только что-то получаться стало, вы все испортили! Я Настю с трудом уговорила последить, чтобы никто не вошел.

Карга только злобно зыркнула на нас – а что тут скажешь? Курили? Я всегда курю, пардон, когда в туалет сходить не могу, а что Настя дымила, вы не докажете!

– Идите за водой, таблетки пить, – рассерженно приказала старшая медсестра. – И нечего занимать туалет, не для тебя одной тут условия.

Хорошенько взвесив все «за» и «против», я решила, что спокойно могу себе позволить поспать часа три – до полуночи, а может, и до часа ночи. Все равно до этого времени медсестра и санитарки будут бодрствовать. Я надеялась, что Каргу в розовом рано или поздно одолеет дремота – в прошлое свое дежурство она вроде бы спала. Открыть кабинет и стащить папки с назначениями – дело пяти минут, даже если Вера Ивановна что и услышит, пока она проснется, меня в кабинете уже не будет. Остановившись на этом заключении, я с легкой душой закуталась в одеяло и погрузилась в сон.

Удивительно, но мне хватило каких-то двух часов отдыха. Иногда мне удается запрограммировать себя проснуться в определенное время без всяких будильников. Открыв глаза, взглянула на часы – полдвенадцатого. Сна не было ни в одном глазу, я чувствовала себя бодрой и отдохнувшей, как будто продрыхла без задних ног до утра.

Я прислушалась – пока все тихо, никаких шагов не слышно. Жалко, что санитарки спят в коридоре, а не в отдельной комнате – тогда моя задача здорово упростилась бы. Я проверила наличие отмычек и сигарет – все на месте. Пора выбираться на разведку.

Я вышла из палаты и направилась к туалету – покурить, а на случай вторжения в уборную Веры Ивановны сошлюсь на свой «любимый» запор. Думаю, он ей уже поперек горла встал, донимать расспросами меня не будет. Проходя мимо кровати, где в первую ночь спала санитарка, я обнаружила, что кушетка пуста. Не было никого и за столом, может, персонал внизу?

Внезапно мой слух уловил тихий шорох и неясный скрип – как будто что-то отодвигают. Я не видела всего коридора целиком, но и человек, затеявший возню, тоже не мог меня заметить. Я мигом слилась со стеной и затаила дыхание, стараясь не выдать своего присутствия. Про себя гадала, что можно отодвигать в общей комнате? Стол – нет, он находится в поле моего зрения. Кровать? Батарею?

Выждав пару секунд, я тихо подкралась к краю стены, чтобы наконец-то разглядеть, кто, кроме меня, не спит по ночам. Надеясь, что человек занят своим делом, я осторожно заглянула за угол. Однако ничего, кроме кушеток, не увидела – коридор был совершенно пуст, за исключением мирно спящих пациентов.

Первым делом попытаюсь выкрасть папки, решила я, а потом хорошенько обследую гостиную. Я бесшумно вынырнула из своего укрытия и направилась к туалету. Может, шарил кто-то из больных, обитающих в коридоре? Напротив телевизора спит Настя. В голову пришла странная мысль: а что, если на самом деле у девчонки приступы булимии, она где-то прячет запасы еды, а по ночам ворует их и устраивает праздник желудка? Крайне бестолковая мысль. На месте голодной девчонки я бы тащила провизию в туалет, подбирая время, когда весь персонал спит, и уничтожала еду в уборной – чтобы, так сказать, не теряя времени, вызывать рвоту. А в туалет никто не проходил – значит, моя идея безосновательна.

Дверь в кабинет старшей медсестры оказалась закрытой. Про себя я обрадовалась – хотя рановато она отправилась в объятья Морфея. Может, устала от сегодняшней суеты, вызванной моей маленькой диверсией? Эх, была не была, пора приводить свой план в действие.

Я приложила ухо к двери и внимательно прислушалась. Если дверь просто закрыта и Вера Ивановна занимается какими-то своими делами, я услышу хотя бы шорохи – может, звук клавиатуры компьютера или щелканье мышкой. Или шелест переворачиваемого листа бумаги.

Но по ту сторону царила полная тишина, нарушаемая мерным посапыванием. Удивительно, какая хорошая акустика – что у них, стены и двери картонные? Только из туалета ничего не подслушаешь из-за воды, вспомнила я свою первую попытку узнать, о чем беседуют санитарки.