– Знаешь, ты никогда не называла меня так в лицо, – говорит Валет, когда они подходят к южному резервуару. Пластиковая обшивка потрескивает от непредсказуемых ветров высокого города. Команды, последовав за Королевой и Валетом, образовали кольцо вокруг резервуара. Дети готовы бежать и ремонтировать; Алексия просчитала объемы меридиановского муссона, но инженерное проклятие состоит в том, что теория редко совпадает с реальностью.

Алексию переполняет нервная энергия. Весь день в офисе она скрывала волнение, а теперь понимает, что под маской прячется беспокойство. Что, если все развалится от первой капли? Что, если Яя погиб лишь из-за охапки труб и кусков пластика?

На помостах вокруг резервуара воцаряется тишина, какая предшествовала сотворению мира.

Алексия слышит звонкий шлепок, смотрит вниз и видит темное пятно на сетчатом настиле. Потом еще одно, и еще, еще. Она замечает первую дождевую каплю: та размером с кончик большого пальца и падает так медленно, что можно проследить взглядом. Капля шлепается на правое предплечье бразильянки с отчетливым громким ударом. И вот капли уже падают регулярно, тут и там, без перерыва. Помосты, лестницы, металлические монолиты машинерии высокого города – все вокруг звенит. Пластиковые резервуары и полотнища потрескивают и пощелкивают.

– Идем со мной, – говорит Валет. Алексия позволяет ему взять себя за руку и подвести к перилам. – Смотри.

При первом прикосновении дождя Меридиан расцвел. Толпы заполнили пустые мосты и пешеходные мостики; на каждом балконе – множество людей. Сотни тысяч лиц обращены вверх, к дождю.

– О боже, – говорит Алексия. Ее глаза наполняются слезами.

– Ты еще ничего не видела.

Дождь нарастает и превращается в ливень. Алексия мгновенно промокает до нитки. Струи воды колотят ее, вышибают дух. Она едва может дышать под натиском стремительного потока капель. Шум падающей воды заглушает все прочие звуки. Алексия внутри какого-то ударного инструмента, бубна размером с город. Она знает, что такое обильный тропический дождь в Рио, но это превосходит воображение. Это библейский потоп. Валет хватает ее за руку, орет:

– Держись!

Пространство над центром Меридиана наполняется радугами – раз, два, три: одна выше другой. Тройная радуга, блистающая и яркая. Это ливневый дождь без туч. Искусственный небосвод сияет, как ему и положено в полдень. Над каньонами квадр Ориона и Водолея простираются радуги, точно мосты или арки от стены до стены, обозначая утро и вечер. В квадре Антареса сперва темно, а потом все небо проясняется до полной яркости и наступает парад радуг. Ну, конечно, ради такого чуда нельзя было не врубить небосвод на полную катушку.

– Ох, – говорит Алексия Корта. – Ох! – А потом она это чувствует. Движение воды, ток воды, голод воды. – Началось. – Она утаскивает Валета прочь от перил, по звенящему скользкому настилу к резервуару. Кладет руку на трубу: в вибрации ощущается нечто сексуальное. Вода бурлит. Она откидывает назад мокрые волосы и кричит пацану из команды мусорщиков:

– Все держится?

Пацан показывает ей два больших пальца и ухмыляется от уха до уха.

Трубы скрипят и дребезжат в креплениях. Алексия воображает, как дождь льется из желоба в водосток, из водостока в воронку, из воронки в узкую трубу, а потом – в широкую, и вот так, каскадом, низвергается вниз, огибает Байрру-Алту уровень за уровнем: вода мчится, льется. Реки, потоки неукротимой воды. И краны над резервуарами взрываются. Вода хлещет из труб, попадает в пластиковые баки. Опорный каркас качается и скрипит, люди пятятся. Но Алексия Корта спроектировала эти штуки крепкими, а байрристас все построили на совесть. Пластиковая пленка вздувается, уровень воды растет. Сквозь пелену дождя виднеется бриллиантовый блеск сигнальных зеркал: северо-восточный и северо-западный резервуары работают и наполняются.

– Черт! – кричит Валет, перекрывая рев воды. Его волосы прилипли к голове, одежда облепила тело мокрыми складками. – Красавица ты моя! – И в один миг его лицо застывает. Меняется. – Все вон отсюда! – вопит он. Обитатели верхотуры разбегаются по сторонам – убегают по ступенькам, карабкаются по опорам и трубам, перебирают перекладины приставных лестниц. Алексия озадаченно озирается. На платформе остаются только она и Валет.

– Ле, убирайся отсюда! – кричит он.

Старые добрые земные мускулы переносят Алексию на соседнюю платформу одним прыжком. Она уже увидела тени в уголках мира.

Четверо бойцов в броне, дождь льет с краев их шлемов. Ножи и шокеры в кобурах. За ними, чуть поодаль, маячат заббалины со своими суетливыми когтистыми машинами.

– Мать вашу за ногу! – кричит Валет. Он сдирает с себя рубашку. Алексия читает шрамы на его спине и плечах: некоторые еще лиловые, со следами недавних швов. Его руки зависают над рукоятями ножей у бедер. – Опять?!

– Просто позволь нам сделать свою работу, – отвечает какой-то заббалин из дождевой тьмы. – Вы тут все здорово устроили, но мы не можем позволить этому продолжаться.

– Но оно продолжится, – отрезает Валет. Алексия видит, как мышцы бойцов напрягаются, натягиваются сухожилия под бронированными панцирями. – Вы что же, пиздюки, так ничего и не поняли? – Валет заметил то же самое, что и она. – Как меня зовут? – кричит он. – Как меня зовут?

– Де… – начинает заббалинка, но Валет перебивает ее грозным рыком:

– Я Валет гребаных Клинков!!!

Дзынь-бум-щелк. Два бота выходят из тени сквозь завесу дождя. Капли стекают по блестящим панцирям. Они стройны, элегантны, красивы. Алексия помнит, как поразилась их красоте, когда отправилась на завод в Гуанчжоу в качестве представителя Лукаса, чтобы все осмотреть перед отправкой на низкую околоземную орбиту. Прекрасный ужас. Ее вот-вот стошнит.

– А-а, – говорит Валет. Он отворачивается. Он поворачивается в другую сторону.

Поворачивается, чтобы набрать скорость. Он вращается, двигаясь с изяществом молнии, – и в один миг его клинок оказывается под мышкой у бойца, а шокер противника – в его руке. Он целится и стреляет, не тратя время на размышления. Его движения быстры как мысль. Быстрее. Заряд шокера настигает бота в воздухе – тот уже прыгнул, разворачивая лезвия. Машина падает, дрыгая конечностями: ее закоротило. Павший боец дергается в конвульсиях, из рассеченной артерии толчками хлещет кровь. Брызги крови в лунной силе тяжести летят далеко. Проливной дождь все смывает сквозь отверстия в сетчатом настиле.

Валет припадает к настилу, словно ягуар, на его лице – кровожадная ухмылка. Второй бот двигается; Валет увертывается, бот пытается достать его лапой, увенчанной клинком. Машинная скорость, машинная точность. Лезвие рассекло бы ему бок до самого хребта, если бы что-то не прилетело с верхних уровней. Это болас [22]: ремни опутывают ноги бота, грузы вращаются с достаточным угловым моментом, чтобы суставы сломались. Бот падает, и подростки с гиканьем и свистом сигают с высоких уровней, чтобы навалиться всей толпой на поверженные машины, вскрыть их молотками и гаечными ключами, выдернуть бесценные, подергивающиеся кишки.