Так близко к вершине мира иллюзия небосвода разрушается. С нижнего уровня, со своего балкона, даже с высоты офиса УЛА Алексия может поверить, что находится под настоящим небом, иногда ясным, иногда – затянутым облаками. Она слыхала, что здесь время от времени идет дождь, чтобы очистить воздух от пыли. Хотелось бы ей на это поглядеть. Это был бы подвиг гидротехники. Со своего наблюдательного поста она видит зазоры между панелями, текстуру «световых клеток», которые проецируют иллюзию небес. Да, у мира в самом деле есть крыша.

Подняв голову и прикрыв глаза рукой, Алексия видит трущобы. Кубики из пенопластовых панелей, пристроенные к воздуховоду. Палатки – брезент и украденный упаковочный материал провисают на растяжках из кабелей. Павильоны из пластиковых поддонов кропотливо втиснуты в зазоры между промышленными постройками. Биваки, шалаши, лачуги. Чем дольше Алексия смотрит, тем сильнее ей открывается Байрру-Алту: каждая щель и каждый уголок высокого города заполнены импровизированными жилищами. Ей приходят в голову мысли о насекомых и колибри, которые вьют гнезда на окраинах людского мира.

Она думает про фавелы старого Рио. Сидаде-ди-Деус, Мангейра, Комплексо-до-Алеман, Большая Росинья. Решение первичной потребности человека в убежище.

Теперь в Рио повсюду фавелы.

Когда Алексия видит Меридиан целиком, она понимает – это нечто гораздо большее, чем пространство, которое он занимает. Улицы и жилые кварталы уходят в глубь скалы, городская инфраструктура вгрызается еще дальше: трубопроводы и служебные переходы, туннели и каналы, кабельные трассы и вспомогательные системы кроются в каменной тьме. Удаленные электростанции, поверхностные солнечные и коммуникационные решетки, провода – словно корни, которые тянутся на сотни километров. Она видит истинный облик Меридиана: он машина. Машина, которая живет, а люди суетятся в промежутках между ее компонентами.

Она поднимается выше. Два уровня вверх – и каждая труба, опора и балка оказываются увешаны чем-то вроде серебристой паутины. Алексия касается одной – и чувствует влагу. Пластиковая сеть блестит от росы.

Ловушки для конденсата. Королева Труб в силах оценить хитроумный замысел. Она и не знала, что в Меридиане есть облачный слой.

– Неконтролируемое присвоение ресурсов, – говорит она вслух.

«Да, вопиющее», – соглашается Манинью. Алексия узнала уже через пару минут после того, как ей установили линзу и подключили к сети, что у фамильяров нет ни малейшего понятия об иронии.

– Я тебя выключу, Манинью, – перебивает Алексия. Она увидела лицо, женское лицо. Короткий неприветливый взгляд – затем незнакомка исчезла в тени между машинами. Наверное, за чужачкой наблюдали с того момента, как она вышла из лифта. Возможно, наблюдателей десятки: они притаились среди теней и следят. И еще много кто пристроился на балках, лестничных клетках, в укромных уголках.

Это не ее город.

Движение. Вон там. Кто-то перебежал через лестничный пролет наверху.

Алексия поворачивается, чтобы вернуться к лифту. Внизу на ступеньках – люди. Она поворачивается опять. Но и там ее ждут.

Женщины и мужчины всех возрастов, включая детей. Пестрая мешанина стилей: нынешние 1940-е, уходящие 1980-е, вот тебе блуза в стиле 2020-х, вот леггинсы и толстовка а-ля 2050-е – все зависит от того, какой была мода в тот момент, когда им пришлось переселиться в Байрру-Алту. Ни у кого нет фамильяров.

– Неконтролируемое присвоение ресурсов, – говорит детский голос.

Они подходят ближе.

Алексия никогда так не боялась, даже когда Гулартес объявили войну Королеве Труб, напав на Кайо. И тут ей приходит в голову идея.

– Я инженер-гидротехник! – кричит она. – Я могу показать, как получать из ловушек на двадцать процентов больше воды. И как построить систему распределения и очистки!

– Не знаю, как вы, ребятки, а я не прочь на это поглядеть, – раздается голос сверху. Австралийский акцент. Двумя пролетами выше над перилами появляется голова. – За такое мы были бы благодарны на веки вечные. – Молодой мужчина, белый, темноглазый и скуластый, с копной черных вьющихся волос. Кувыркнувшись через перила и пролетев пять метров, он грациозно приземляется перед Алексией. На нем брюки в складку, закатанные до лодыжек, и белая рубашка с рукавами, закатанными до локтей. Носков нет. Под высоким поясом Алексия угадывает очертания ножен. – Ты дала хороший ответ. Ответ, который спас тебе жизнь. – Он присаживается на ступеньку и разглядывает гостью. Алексия замечает, что мизинец на левой руке обрублен. – Как и твой наряд. Видишь ли, мои приятели судят по одежке, но я предпочитаю заглядывать под нее. Ты одета как заббалинка. Мне не нравятся заббалины. Моим приятелям не нравятся заббалины. Но у тебя нет заббалиновского фамильяра. У тебя вообще его нет. И это интересно. А еще, судя по физической форме, ты Джо Лунница. Заббалины не нанимают Лунников. Сколько ты здесь уже, Джо? Два-три месяца?

– Два.

– Два месяца, и тут мой внутренний голос подсказывает: УЛА. А мои приятели, они недолюбливают заббалинов, но УЛА всерьез ненавидят. Однако то, что ты приперлась сюда без охраны, – тупость или кое-что интересное. – Мужчина кладет руки ладонями на колени. – Я даю тебе возможность поторговаться за свою жизнь здесь и сейчас.

Он загнал ее в угол. Ей нечем защищаться. Он все правильно про нее понял. Спасти ее могут только идиотизм или честность.

– Я работаю на УЛА, – говорит Алексия. По толпе изгоев, что окружает ее кольцом, прокатывается ропот. Австралиец поднимает палец, и наступает тишина. – Я ехала в лифте и увидела человека, который перестал дышать. Он попросил меня о помощи, умолял дать ему воздуха и выделить кредит. Я не знала, как это делается. Я ничего не могла сделать. И бросила его. – Опять сердитое ворчанье. – А сегодня я увидела, как заббалины убили всех попугаев на моей улице. Один из них сказал эту фразу: «Неконтролируемое присвоение ресурсов». Я хотела разобраться. Ну, и поехала на лифте туда же, куда и человек, который не мог дышать.

– А что ты собиралась предпринять, УЛА? – спрашивает австралиец.

– Осмотреться. Попытаться понять. И исправить кое-что, если я правильно догадалась, что именно здесь происходит.

– И что же, по-твоему, здесь происходит?

– Я думаю, УЛА систематически обращает взыскание на нежизнеспособные счета.

– Обращает взыскание? – переспрашивает австралиец.

– Ликвидирует экономически нежизнеспособных.

Гневный гул.

– Ликвидирует?

– Убивает.

– Экономически нежизнеспособных?

– Людей. Вас.

– Интересная теория, – говорит австралиец. – И еще она верная.

– Это… – начинает Алексия.

– Не только в Меридиане. Повсюду. В Царице, Святой Ольге. На всей видимой стороне. Платить не можешь? Дышать не будешь. Раньше заббалины нас не трогали, а теперь они рушат наши хампи, ломают водосборники, выдирают баки, последний сраный вдох выдавливают из легких.