в чашу алтаря с рдеющими угольками горсть ладана, отчего через мгновение закрутились дымы и замерцали огоньки. Жрец громко объявил:

— Небо приняло дар императора! Боги благоприятствуют встрече.

Председатель торжественно произнёс ритуальную фразу:

— Мы начинаем по воле Юпитера, покровителя Рима, и ради блага, счастья, успеха и удачи римского народа!

Зал притих. Император начал говорить:

— Отцы-сенаторы! Причина, из-за чего мы встречаемся здесь, пусть не покажется недостаточной. День сегодняшний и ваше решение послужат для судьбы Рима, будущего римского народа. А дело в том, что я получил послание от правительницы Пальмиры Зенобии, регента малолетнего царя Вабааллата. Буду откровенным, я не решился отвечать без совета с вами.

Сенаторы с облегчением выдохнули — оказывается, будут обсуждать письмо императору — и впредь слушали уже с интересом:

— Женщина, захватившая власть в Пальмире, присвоила почётный титул моей соправительницы. В письме она заявила о заслугах перед Римом, присвоив победу над персами и другими врагами римского народа. А в благодарность требует разрешения на триумф в Риме.

Аврелиан откинулся на спинку золотого кресла и осмотрел зал.

— Что скажете, отцы-сенаторы?

Ему, сыну крестьянина из провинции, важно было знать, как отреагируют на его слова сенаторы, родовитые представители знатных римских семей.

Сенаторы молчали, остерегаясь взять на себя ответственность за первые высказывания. Никто пока не уяснил, какого ответа ожидает император. И он облегчил им задачу:

— Полномочия императора, дарованные римским народом, позволяют мне принять решение. Но я помню, что Сенат для того и существует, чтобы император не оставался в одиночестве.

Сенаторы оживлённо задвигались, стали переговариваться меж собой. Поднялся Ульпий Силан, старейший сенатор, которому дозволялось высказываться первым, и ему за это ничего плохого не было.

— Сенаторы выслушали императора и говорят своё слово. Разрешение на триумф даётся императорам и военачальникам и в тех случаях, когда война с внешним врагом завершается победой римлян и при условии, что триумфатор убивает в войне не меньше пяти тысяч врагов. В таких случаях триумфатор надевает на себя белую тогу с пурпурной каймой, увенчивает голову миртовым венком. Ему разрешается проезд верхом на коне или в царской колеснице через триумфальные ворота в сопровождении войска с военными флейтистами. В завершение торжества получает пожизненное право носить триумфальное одеяние и значительные льготы от благодарного Рима.

Ульпий Силан оглядел зал и спросил с насмешкой:

— Ответьте мне, отцы-сенаторы, пальмирская самозванка похожа на Помпея, Цезаря или Октавиана Августа?

Сорвав аплодисменты, сенатор вернулся на место. Следом выступили его коллеги:

— Сирийка позволяет себе равняться на великих римских полководцев! Она издевается над нами! Её нужно наказать!

— Я слышал, Зенобия — иудейка. Тогда зачем требует почитания от римлян?

— Римские законы запрещают чествовать иноземку на священных римских улицах! Это преступление!

— Зенобия не дождётся золотого венца триумфатора!

Сенаторы топали ногами, выкрикивали проклятия Зенобии, грозили кулаками и божьими карами.

Аврелиан дождался тишины и высказался:

— Уважаемые отцы-сенаторы! Я прекрасно понимаю ваше возмущение и всё-таки предлагаю, прежде чем отказать самозванке, подумать. Я скажу больше: я имею сведения, что на Зенобии лежит вина за убийство пальмирского царя Одената, своего супруга. До конца жизни он был верным другом римлян и соправителем Валериана и Галлиена. Она подстрекала убийц ради захвата власти совместно с сыном. Да, Зенобия утратила чувство меры, она заслуживает не только осуждения, но и наказания. Но если откажем ей в триумфе в грубой форме, Рим оттолкнёт от себя Пальмиру. Из дружественного союзника Пальмира превратится во врага. Я спрашиваю, вы готовы воевать ещё и в Сирии?

Сенаторы зашумели, а император в усмешке скривил губы.

— Война с Пальмирой отменяется. Пока! Письмо Зенобии — обычная женская блажь. Она считает себя потомком Клеопатры, доставившей Риму много неприятностей. Она хочет быть похожей на египетскую царицу? Тогда я обещаю напомнить Зенобии, чем закончила жизнь её дальняя родственница! Я устрою для неё триумф на улицах Рима, но на моих условиях!

Аплодисменты и здравицы императору долго не стихали. Председатель завершил заседание по регламенту:

— Рим в опасности! Пусть император позаботится, чтобы государство не претерпело ущерба! Отцы-сенаторы, вас более не удерживаем!

***

Аврелиан возвращался на Палатин, где у римских императоров находилась официальная государственная резиденция. После принятия верховной власти над Римом новый правитель пока не рассматривал дворцовый комплекс как место жительства и семью не перевозил.

По пути император вспоминал растерянные напряжённые лица сенаторов, виденные на заседании. Как большинство военачальников, он не испытывал уважения к Сенату, полагая, что его члены способны лишь издавать бездарные постановления…

Аврелиан вернулся к мысли о Зенобии. Прежние сообщения наместников из Сирии о действиях и намерениях пальмирской царицы у него не вызывали беспокойства. Пальмира слишком слабая, чтобы решиться на противостояние Риму. Дерзость царицы похожа на типичное для восточных правителей упоение личной властью и безнаказанностью! Достаточно прислать в Сирию пару-тройку римских легионеров и устроить хорошую трёпку пальмирцам — сразу всё станет на место. Но воевать с Пальмирой не имеет смысла, если Рим хочет оставить при себе важного союзника против Персии. Однако требования триумфа не столько удивляют, как настораживают…

Когда Аврелиан прочитал дома письмо Зенобии, помнится, сильно удивился. Затем вызвал секретаря:

— Кто передал тебе письмо от царицы?

— По виду грек. Назвался именем Дионисий Кассий Лонгин, как настоящий римлянин. Так и сказал, что у него письмо для римского императора из Пальмиры. Ещё сообщил, что служит советником у царицы.

Аврелиан поднял голову.

— Я не ослышался?

— Нет, мой господин! Я проверил, человек с таким именем действительно у неё на службе. Ещё сказал, что будет ожидать ответное письмо.

— Можешь его найти?

Слуга склонился в глубоком поклоне.

— В тот день я отправил человека, чтобы проследить за ним.

— Молодец! Доставь его ко мне!

НАЕДИНЕ С МУДРОСТЬЮ

Перед тем как отправить советника в Рим, Зенобия предупредила о секретности письма. В душе она не надеялась на успех, но имела желание пообщаться с Аврелианом хотя бы таким образом. А отказ позволит ей с удовольствием мстить!

Лонгин, одетый скромным путешественником, прибился к торговому каравану и вскоре оказался в финикийском Триполисе. В ожидании дальнейших судеб в гавани теснились торговые суда, готовые отправиться в разные концы мира. За умеренную плату грек договорился с владельцем судна, бравшего груз до Италии, и вскоре увидел древние стены Рима, некоторые из которых заметно обветшали и угрожали падением. По прибытии узнал об отсутствии императора, оставалось ждать. Он снял жильё, сменил одежду и занялся поиском старых знакомых.

Лонгин вспомнил, что в Риме существует школа для молодых философов, основанная Плотиным. Он долгое время работал в Александрийской библиотеке в Египте, где Лонгин познакомился