Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я нахожу рубашку и надеваю ее через голову. С выключенным мотором в машине стало холодно. Мне нужно снова надеть куртку.
– Расслабься. Наверное, ты был прав и там просто старый уборщик, которому скучно. Вряд ли сюда часто кто-то приезжает. Только и всего.
– Расслабиться? Нет, это ерунда какая-то. Он вовсе не тревожился за нас, не хотел проверить, все ли с нами в порядке. И скучно ему не было. Он пялился на нас!
– Что ты имеешь в виду?
– Он ухмылялся. Настоящий извращенец!
Я закрываю лицо руками и зажмуриваюсь.
– Джейк, мне все равно. Поехали отсюда!
– А мне не все равно. Он долбаный извращенец. Он не просто смотрел на нас, я уверен. Он совсем рехнулся. Получал удовольствие…
– Откуда ты знаешь?
– Я его видел. Я его знаю. Точнее, знаю таких, как он. Ему должно быть стыдно! Он даже помахал нам или что-то сделал рукой, как будто помахал. Он знает!
– Остынь. Не думаю, что он что-то делал. Да и как ты можешь быть в этом уверен?
– Нет, не могу забыть. Не могу. Прямо вижу его!
– Джейк, пожалуйста, поехали отсюда! Слушай, я тебя прошу! Пожалуйста!
– Сейчас я ему задам! Он не имеет никакого права!
– Что?! Нет! Даже не думай. Поехали! Мы уезжаем!
Я наклоняюсь вперед, но Джейк отбрасывает мою руку – совсем не нежно и не мягко. Он трясет головой. Он в ярости. Его глаза… Руки у него дрожат.
– Мы никуда не поедем, пока я с ним не поговорю. Так нельзя!
Никогда не видела Джейка в таком состоянии, даже близко. Он с силой отбрасывает мою руку. Мне нужно его успокоить.
– Джейк, опомнись! Посмотри на меня! Джейк!
– Мы никуда не поедем, пока я с ним не поговорю.
Я недоверчиво слежу за тем, как он распахивает свою дверцу. Что происходит? Что он делает? Я тянусь к нему, хватаю его за правую руку.
– Джейк! Сейчас метель! Возвращайся в машину. Не думай о нем. Джейк, серьезно, поехали отсюда!
– Жди меня здесь.
Он не просит, а приказывает. Не оборачиваясь, с силой захлопывает дверцу.
– Что? Как глупо, – говорю я в пустой, тихой машине. – Боже! – Я смотрю, как он поворачивает за угол и скрывается из вида. Проходит почти минута, прежде чем я обретаю способность двигаться. Что здесь произошло?
Я в недоумении. Ничего не понимаю. Думала, я лучше знаю Джейка; мне казалось, что я могу, по крайней мере, предсказать его настроение и реакцию. То, что сейчас происходит, совершенно ему не свойственно. И голос, и выражения… Обычно он не ругается.
Я понятия не имела, что он такой вспыльчивый.
Я слышала о вспыльчивых людях, которые вспыхивают как порох, о хамах на дороге и тому подобном. Видимо, у Джейка то же самое. И никакие мои доводы и просьбы не привели его в чувство, не подействовали на него. Он ушел один, без меня; он как будто меня не слышал.
Не понимаю, зачем ему понадобилось говорить с тем типом, или орать на него, или что он там собрался делать. Почему не оставить все как есть? Тот тип увидел машину перед школой, и ему стало любопытно, кто в ней. Вот и все. Я на его месте тоже бы полюбопытствовала.
Наверное, я просто не сознавала, что Джейк способен на такие эмоции. По-моему, именно этого мне и хотелось. Он никогда не показывал признаков эмоций. Никогда не вдавался в крайности. Вот почему мне так странно. Надо было пойти с ним. Хотя бы предложить. Тогда он, наверное, понял бы, как глупо врываться в школу.
Я нахожу куртку на полу перед задним сиденьем и надеваю ее. Надо было хотя бы попробовать его успокоить. Пошутить, например. Просто… все случилось очень быстро. Смотрю на школу, в ту сторону, куда ушел Джейк. Снег еще идет. И ветер… настоящая метель. Нам вообще не нужно было никуда ехать в такую погоду.
Понимаю, из-за чего он так расстроился. Он снял с меня рубашку. Мы собирались заняться сексом. Все бы получилось. Джейк чувствовал себя уязвимым. Из-за сознания своей уязвимости мы теряем способность рассуждать здраво. Но ведь без рубашки-то осталась я. А мне хотелось одного – уехать. Уехать отсюда. Так нам и надо было поступить.
Джейк заметил того типа. Если бы я подняла голову и увидела, что кто-то пялится на нас из окна школы, когда мы в таком виде, в таком положении, независимо от того, чем он там занимался, не исключено, что и я бы тоже вышла из себя. Особенно если бы тот тип оказался странным с виду. Я бы точно испугалась.
Кто он такой?
Ночной сторож? Уборщик, как предположил Джейк? Только это и имеет какой-то смысл, хотя кажется каким-то устаревшим.
Что за работа – ночной сторож? Ночь за ночью он здесь совершенно один. Особенно в такой школе. В безлюдном месте, где вокруг на много миль никого. Хотя… может быть, ему это нравится, может, он любит одиночество. Работать не спеша, в удобном для себя ритме. Просто делать свое дело. Никто не говорит ему, как и когда убираться. Лишь бы дело было сделано. Так приятно работать. За долгие годы у него накопились определенные привычки, и он все делает машинально, даже не задумываясь. И даже если кто-то оказывается рядом, уборщика, как правило, не замечают.
Да, в такой работе определенно что-то есть. Мне нравится не уборка помещения как таковая, а одиночество, уединение. Пусть он всю ночь на ногах, зато не приходится сталкиваться с учениками, не нужно видеть, как они беспечны, какие они грязнули, неряхи и свиньи. Правда, это ему известно лучше, чем кому-либо другому, потому что он прибирает за ними. Больше никто не изъявил такого желания.
Если бы я могла работать одна, наверное, я бы предпочла такую работу. Я в этом почти уверена. Никаких разговоров ни о чем, никаких обсуждений грядущих планов. Никто не подходит к твоему столу, чтобы донимать тебя вопросами. Делаешь свое дело, и все. Если бы я могла в основном работать одна и по-прежнему жила одна, все было бы проще. Все было бы гораздо естественнее.
И все-таки… один всю ночь, особенно в такой большой школе. От такой работы мурашки по коже. Я смотрю на школу. Во всем здании темно. Темно и тихо, как сейчас в машине.
Единственная книга, которую Джейк мне подарил, а подарил он мне ее примерно через неделю после нашего знакомства, называется «Пропащий», и написал ее немецкий писатель, какой-то Бернхардт. Он уже умер, и я не знала о книге, пока Джейк мне ее не подарил. На обороте титула он написал: «Еще одна печальная история».
Вся книга – сплошной монолог. Джейк подчеркнул один абзац: «Существовать ведь значит не что иное, как отчаиваться… мы ведь даже не в состоянии просто жить, не способны существовать, мы не существуем, нами существуют!» После того как я прочла книгу, я все время думала о том, что это означает. Еще одна печальная история.
Слышу откуда-то справа резкий металлический лязг. Он доносится со стороны школы. Он меня пугает. Я оборачиваюсь на звук. Ничего, кроме снежного вихря. Никакого признака движения или света, кроме желтой лампы. Жду других звуков, но не слышу ничего.