– Для сыскарей он труп, о нем забыли. Даже отпечатки из дактилоскопической картотеки изъяли. Сейчас его не узнать. Пластику на лице сделал. Держит при себе какого-то отморозка.

– Опиши.

– Невысокий крепыш. Похож на грузина, но говорит без акцента.

– Понял. Гога Бубновый, лучший карманник всех времен и народов. Пломбу изо рта вытащит, ты и не почувствуешь. Но на мокруху не пойдет.

– Черт с ним. Я решил покончить с Гением.

– Пришел за помощью? Согласен. Если он меня встретит, то пришьет, как пить дать. Я отказался его вытаскивать из зоны, и он мне этого не простит. Опасен, гнида, и хитер.

– С моей стороны Гений подвоха не ждет, я покладистый. На встречу приходит без страховки.

– Стрелку на автосвалке забивал?

– Точно. Откуда знаешь?

– У него там землянка рядом, в лесу. Обсыпает подходы нюхательным табаком, чтобы с собаками не нашли. Есть еще точка – развалины ткацкой фабрики у развилки на седьмом километре. Там катакомбы, которые превратили в канализацию. Выходят к реке. Если оставить лодочку с мотором, уход обеспечен чистый.

– Река-то в километре, – удивился Антон.

– В том-то и дело. Пока ты по развалинам скакать будешь, он юркнет в люк и по катакомбам к сливу за десять минут добежит. Второй раз тебя на свалку не погонит, у фабрики стрелку забьет. Подъезд к фабрике открытый, как к свалке.

– Если решишь пойти со мной, тебе туда заранее приехать надо.

– Не считай его глупее себя. Где я вас ждать буду? Фабрика больше стадиона, и он там каждый камень знает. Я должен ехать с тобой.

– Гений следит за каждым моим шагом. Сюда я пешком пришел через проходные дворы.

– Ты же сказал, что он тебе доверяет. Главное для него – убедиться, что ты вышел из банка с деньгами. Он будет направлять тебя по телефону, пока ты не окажешься в нужном месте. Автомат я найду. Мне нужна рация, а тебе микрофон, к пальто прицепишь. Спрячешь меня в багажнике. В автосервисе сделай кнопку с внутренней стороны, чтобы в нужный момент я сам мог выскочить.

– Они среагируют быстрее, – покачал головой Антон.

– Стрелок он, конечно, знатный. Тут надо так. Ты выложишь деньги в метре от багажника, отойдешь в сторону, потом скажешь: «Забирайте». Это слово – сигнал для меня.

– Рискованно.

– Тогда продолжай платить.

– А если…

– Я за свою шкуру не трясусь, к тому же я твой должник. Рано или поздно, Гений меня все равно достанет, лучше, конечно, я его, чем он меня, но тут уж как карта ляжет.

– Тогда до встречи.

Старик не находил себе места, метался из угла в угол.

– Ты рехнулся, Антон. Миллион! Мы еще сто тысяч не обернули. Неделю ждать, не меньше.

– Подождем, не к спеху. В сейфе осталось два миллиона. Один беру я, второй – ты, Семеныч. Ведь ты можешь дать его под пятьдесят процентов. Пусть не на неделю, а на полгода. Первый миллион вернут, сдадим его под пятьдесят процентов. Через полгода мы вернем все деньги. Следствие стоит на месте, успеем.

– Ну черт с тобой, сегодня у меня последний рабочий день, все шишки на твою голову посыпят-ся. Я сдал тебе хранилище и больше я ни за одну копейку не отвечаю.

– Ну и зануда ты, Семеныч. Речь идет о жизни и смерти, о чем тут думать! Бери свой портфель, идем в хранилище.

Антон шел напролом. У него не было выбора. Руденко сдался.

Спустя два часа старик подошел к машине преемника и поставил на заднее сиденье свой портфель. Захлопнув дверцу, он поковылял на автобусную остановку с пакетом, из которого торчал батон-багет, а на дне лежал еще один миллион. Все. Сейф опустел! Знал бы Вербицкий, как используют следственную улику! Где она, надежность? Нет ее в этом мире.

Валек оказался прав на все сто. Погоняв Антона по городу, Никита приказал ему ехать к развилке.

Снова затрещал мобильник.

– Видишь развалины фабрики на холме?

– Вижу, – ответил Антон.

– Подъезжай к северным воротам, там табличка еще сохранилась. Проедешь прямо, упрешься в стену и остановишься. Выходи из машины с деньгами и стой на месте.

Он делал так, как приказывал Кочергин. Гордеев рисковал сдохнуть на развалинах фабрики, отдав убийце последние деньги, да и те не свои, а ворованные. Во что он превратился? Мог ли майор представить себя месяц назад в роли пособника самого гнусного преступника? Всю сознательную жизнь он положил на борьбу с подобными типами, а теперь плясал под их дудку.

Темнело. Фабрика не освещалась. Он въехал в ворота и оказался в узком коридоре между двумя зданиями. Тут даже не развернешься. Антон включил фары. Стены с разбитыми окнами выглядели зловеще. Кочергин мог вынырнуть с любой стороны.

Взяв портфель с заднего сиденья, Гордеев вышел из машины и остановился в трех метрах от багажника. Стало совсем темно. Задние огни освещали асфальт. Антон стоял в этом световом пятне.

– Снимай пальто! – послышался голос, но отраженное эхо мешало понять, откуда исходит звук.

Антон снял пальто.

– Бросай на землю, а сверху шляпу. Он так и сделал.

– Теперь пиджак.

Антон остался в одной рубашке, холодный ветер пронизывал его насквозь. Пальто легло удобно, микрофоном кверху, и Валек мог все слышать.

В освещенное пространство вошел кавказец и ощупал Антона, хотя и без того было понятно, что никакого оружия у него нет. «Осторожничают, значит, боятся, – подумал Валек. – А если так, то, получив деньги, „дойную корову“ должны прикончить.

Никита действительно не рассчитывал на третий заход, он реально смотрел на вещи, знал, где Антон берет деньги.

Кавказец открыл портфель.

– Порядок! – крикнул он в темноту. С другой стороны появился Гений.

– Молодец, Антон! Я в тебе не сомневался. Ты смелый мужик. Я бы в западню не пошел.

– А мне терять нечего.

Ни у кого из них оружия не было. Странно. Кочергин не входил в разряд легкомысленных, все просчитывал и продумывал заранее. Какой-то подвох?

– Деньги перед вами, можете пересчитать. Мне пора ехать, – сказал Антон.

– Замерз, бедолага? Потерпи немного. Никита склонился над открытым портфелем.

– Не сомневайтесь, все на месте, можете забирать!

Антон сделал шаг в сторону. Он слышал, как за спиной лязгнул замок багажника и тут же увидел яркий красный огонек. Это был лазерный луч снайперского прицела. Раздался выстрел. Антон обернулся – пуля пробила голову Валентина. Удар, теперь вспышка мелькнула в глазах Антона. Яркая, белая. Сознание померкло, он погрузился во тьму.