Шампанское текло рекой, о водке и говорить нечего – язвенников и трезвенников в этой компании отродясь не водилось. Разгоряченная спиртным, Ольга потеряла осторожность. Ни о чем не могла думать, кроме Бубнова. Кеба перестал существовать.

Кеба, Кеба. Что такое Кеба? Мужлан, дикая гора мускулов. Леха – летчик. Высок и тонок во всех отношениях. Кеба замечательно смотрелся на фоне бесконечных «колокольчиков», Бубнову же безнадежно проигрывал по всем параметрам.

А главное – Генка был доступен, изучен вдоль и поперек. Больше того – в постели от него оставалось все меньше толку. Если первое время отзывался на каждое прикосновение, то вскоре Ольге довелось прикладывать куда большие усилия. Последнюю же неделю она просто извелась с ним: бревно бревном. Она его и так, и этак, а он, сволочь, и не шевелится, все думы какие-то думает. На хрена ей импотент? Оленьке неутомимый кобель нужен, чтоб ей в первую же неделю после свадьбы в чужую постель не захотелось. А этот все чаще разговоры разговаривает вместо секса: работа ему не нравится, мальчишек тренировать хочет. Да тренируй ты кого угодно, только в постели не лентяйничай, иначе она за себя не отвечает!

Среди гостей было несколько летчиков: друзья и просто коллеги именинника. Тосты не отличались разнообразием: то с одного, то с другого конца стола звучало:

– Будь, Леха! От винта!

И уже со всех сторон неслось залихватское:

– От винта!

Неважно было, кто тут летчик, кто перелетчик, а кто и вовсе к авиации имеет крайне отдаленное, пассажирское отношение. «От винта» кричали хором, дружно и весело, видно, в этой компании так принято было давно и надолго, как у моряков третий тост – «За тех, кто в море». Ольга уже не удивлялась, а вместе с остальными весело кричала вдогонку к каждому тосту «От винта!», и махом запивала понравившееся выражение шампанским, а то и чем покрепче.

То ли на самом деле, то ли, разгоряченная алкоголем, криками и неуемным голодом, принимала желаемое за действительное, но она стала ловить на себе заинтересованные взгляды Бубнова. С каждым последующим «От винта!» эти взгляды становились все откровеннее, все призывнее, и уже не сомневалась Ольга, что это действительное, но и по-прежнему, даже в куда большей степени желаемое, ох, какое желаемое! И трудно теперь сказать, чьи призывные взгляды откровеннее – Лехины ли, Ольгины, и невозможно с аптекарской точностью установить, кто из них сделал очень легкий кивок влево, красноречиво подчеркнутый пожирающим взглядом.

Встав из-за стола, она зашла в туалет. Выйдя оттуда через пару минут, заметила нетерпеливо высматривающего ее Леху. Он был уже за пределами квартиры, он ждал ее – могла ли Оленька обмануть ожидания именинника и вернуться за стол к Кебе? Не могла! Ни физически не могла, ни морально не желала. Какой Кеба, граждане, это вы о ком? Знать не знаю, ведать не ведаю!

С заговорщицким видом Бубнов тихонько прикрыл дверь и потащил Ольгу вверх. Его квартира располагалась на третьем этаже пятиэтажки, площадки в парадном были крошечные: ни тебе лифта, ни мусоропровода – никакого хоть сколько-нибудь укромного уголка. Абсолютно ничего, что могло бы спрятать влюбленную парочку от любопытных взглядов.

Остановившись между четвертым и пятым этажами, Леха с ходу, без единого слова, рывком вытащил блузку из юбки и стал жадно шарить по податливому телу в поисках груди. Ольгины руки, не спрашивая совета у головы, вслепую нащупали молнию на Лехиных брюках. Ни одному, ни другому не приходило в голову, что в любой момент их могут застукать: на этажах по четыре двери, и каждая в любой момент может открыться. И снизу в любую секунду могут подняться люди: соседи или все те же гости, вышедшие покурить. Да что там – Лида может броситься на поиски пропавшего мужа.

Никто ни о чем уже не мог думать. Ольгина юбчонка, и без того короткая, превратилась в набедренную повязку, молния на Лехиных брюках давно была расстегнута – о чем уж тут думать. Действовать надо, пока есть возможность, пока никто не поймал на горячем.

И они не теряли времени. Позабыв обо всем на свете, остервенело вгрызались друг в друга телами.

Они отсутствовали каких-нибудь пять-шесть минут. Никто даже не заметил их короткого исчезновения. Лишь Кеба спросил у вернувшейся Ольги:

– Ты чего так долго?

– Занято было, пришлось ждать.

Гена смотрел на нее с умилением. Поправил взлохмаченную прическу, съехавший в сторону бант:

– Что-то ты у меня раскраснелась. Может, хватит уже шампанского? Как бы головка завтра не болела.

Она с раздражением отвела его руку:

– Я не маленькая, не надо меня опекать. И ничего у меня завтра не будет болеть.

– Как знаешь, – ответил Кеба. И в очередной раз не заметил, какими взглядами обменялись невеста и лучший друг.

А под самый занавес веселья Кеба провозгласил:

– Други мои! Имею честь представить вам мою невесту Оленьку. Торжественное бракосочетание состоится двадцать седьмого июня.

Со всех сторон понеслись поздравления. Только лучший друг сидел, онемев от новости. Генка улыбнулся ему: сюрприз удался!

Бубнов не мог понять, что испытывает. Чувства слились воедино – не разберешь, где гнев, где стыд, где банальное изумление.

Так это что – не подарок? Это – Генкина невеста? О Боже! Он что, жениться на ней собрался? На этой? Кошмар. Как ему сказать, что выбор неправильный, неверный выбор? Что ты делаешь, Генка? Одумайся, дурак! Только не на ней, не на этой!..

* * *

– Маринка-ааааа!.. Ты не представляешь, какой мужик!

Оля не могла сдержаться от откровений. Она и так целое воскресенье и две ночи пережевывала субботнее приключение сама с собою. Но нельзя же насладиться им, не поделившись с подругой. Скрытое от всех, оно не будет таким восхитительным и радостным, да и не сможет она утаить свои чувства. И так намучилась, скрывая восторг от Кебы да матери.

– Не «колокольчик» какой-нибудь – мэн! Ой, Маринка, кажется, я влюбилась по-настоящему!

– Опять? А как же Кеба? Я думала, ты его любишь. Замуж выходишь…

Конакова брезгливо скривилась:

– Не порть настроение. Кеба ему в подметки не годится. Ничтожество. Если б ты только видела – сама бы все поняла. Блондин, голубые глаза, а губы-ыы, – мечтательно протянула Ольга. – А тело! А руки! Ловок, сволочь. Та-акой кайф! Я забыла и про Кебу, и про Лехину жену, и про то, что мы в вонючем подъезде…

– В подъезде? А, так вы просто целовались. Фух, предупреждать надо. Я уж подумала – от тебя всякого можно ожидать.

Ольга похотливо рассмеялась:

– Дура ты, Маринка! Неопытная дура. Посмотри на меня: где я и где «целоваться»? Мне нужен секс. Жесткий. Чем грубее – тем слаще. А все эти охи-вздохи-поцелуи – розовые сопли для идиоток вроде тебя. Да ты посмотри на это лицо, на это тело – какие на хрен поцелуи?! Нет, Маринка, мы не целовались. Некогда было целоваться – кругом люди. Надо было успеть по-быстрому. Та-акой кайф!..