за руку и начала поднимать.

– Вперед! – крикнул Максим и оттолкнул девушку, заставляя ее бежать к трубе. – Не останавливайся!

Они добежали до трубы. Здесь воды было больше, чем по колено. Еще немного, и покажутся заросли, там можно укрыться. Шелестов бежал, стискивая зубы, которые от холода лязгали так, что, казалось, стук было слышно по всей округе. Еще чуть-чуть, еще немного. Они уже не бежали, а шли на ничего не чувствующих ногах. Еще несколько метров!

Шелестов ухватился за ветку дерева, подал Марии руку и вытолкнул ее на берег, потом выбрался сам, сделал несколько шагов и рухнул на траву. Нужно согреться, нельзя так лежать!

– Маша, разувайся, – приказал Шелестов, но девушка уже снимала свои ботинки, закатывала брюки.

Из рюкзака она достала рубашку и насухо вытерла ноги. Потом появились шерстяные носки. Ими Селиверстова начала с силой растирать ледяные ступни. Кожа быстро покраснела. А Шелестов никак не мог стащить сапоги. Мария бросилась к нему, села напротив и стал помогать. Наконец сапоги полетели в сторону, туда же мокрые портянки. Девушка вытерла командиру ноги, потом достала из «тревожного рюкзака» шерстяной свитер и принялась растирать им замерзшие конечности.

– Я сам, – хотел остановить ее командир, но Маша только покачала головой.

– Вам нельзя, вы застыли. Лежите, я все сделаю, я умею. Я вам массаж сейчас…

Через несколько минут Марии стало жарко. Она вытерла испарину со лба и продолжила делать интенсивный массаж Максиму. Мышцы сладко заныли, стала появляться чувствительность. Шелестов лежал и думал, что вот уже стал сказываться возраст. Он не молод, эта девочка оказалась выносливее. И сама согрелась, и его согрела.

– Все, спасибо, Машенька. – Шелестов остановил девушку.

Озноб прошел. Теперь ощущалось, что и сентябрьское солнце здесь на юге пригревает, и земля еще относительно теплая, а камни так вообще горячие. Намотав сухие портянки, Шелестов поднялся на ноги, но сделав шаг, снова упал. Несмотря на то что чувствительность вернулась, идти было сложно. Ноги еще не слушались.

Селиверстова подскочила, забросила руку командира себе на плечо, и они пошли через лес, постепенно поднимаясь в гору. Нужно добраться наверх, потом пройти небольшим ущельем и выйти к берегу. Вдоль кромки холмов, к Анапе, где их ждет Коган.

Идти становилось все труднее. Камни осыпались под ногами, Мария хоть и чувствовала себя лучше, чем Шелестов, но и она не могла идти быстро. Ее ноги тоже еле передвигались.

– Так дело не пойдет, – остановился Максим. – Сейчас доберемся с тобой до ущелья, выберем укромное место и разведем костер, пока светло и огня со стороны не видно. Там густые деревья, они нас скроют. Нам нужна горячая еда, нужно отдохнуть, согреться изнутри. Утром двинемся дальше.

– Хорошо, Максим Андреевич, – согласилась девушка с заметным облегчением. Не любят спортсмены казаться слабыми.

Они сидели в глухой части ущелья, с блаженством вытянув босые ноги к огню. Здесь возле ручейка, протекавшего по самому дну ущелья, было много поломанных деревьев и высохших до серого цвета веток, принесенных весенними потоками. Они горели ровным жарким огнем, даря тепло и истому.

Сапоги Шелестова и ботинки Марии сначала набили сухой травой и дали им сопреть. Так выбрали лишнюю влагу. Потом, повесив обувь на колья, поставили сушиться возле огня. Тут же развесили брюки, портянки и носки.

Когда в котелке закипела вода, Шелестов бросил туда крупу. Мария, сознавшись, что совсем не умеет готовить, с интересом следила, что делает командир. Максим объяснил, что согревает лучше всего не огонь, а горячая еда. И именно жидкая. Поэтому лучше варить не кашу, а суп, чтобы было достаточно горячего жирного бульона.

Часто и подолгу Шелестов замирал, прислушиваясь.

Потом они ели вместе из солдатского котелка. А на углях стояла кружка с кипятком и галеты, которые сейчас казались очень вкусными. Сладкий чай потом приятно обжигал горло.

Когда стемнело, они потушили костер. Шелестов приказал спать, пообещав устроить подъем еще до восхода солнца. Они лежали рядом в спальных мешках и смотрели на небо через густые кроны деревьев.

– Какие здесь леса, – вдруг сказала Маша. – У нас в Подмосковье густые лиственные, сосны прямые на буграх растут. А ельники какие! А здесь все деревья низкорослые, кривые. Говорят, что дерево прямое, если почва хорошая, если корням ничто не мешает. Корень прямой и ствол прямой. Правда, все как у людей, Максим Андреевич? Какие корни у человека, такой и он сам!

– Спи, философ, – усмехнулся Шелестов. – Не намоталась за день?

Мария замолчала. Но Максим видел, что она лежит с открытыми глазами и смотрит на звезды.

– А как вы думаете, Максим Андреевич, где сейчас Михаил?

– Михаил в Тамани. Работает. Ему нельзя возвращаться в карьер. И поэтому нам с тобой, Маша, обязательно нужно добраться до Когана завтра, чтобы предупредить Сосновского. Он туда тоже должен прибыть. Там и решим, как быть дальше. Может, будут какие новости. Меня больше беспокоит, что от Виктора нет вестей. Он должен был еще сутки назад объявиться. Не случилось ли чего?

– Мне кажется, Буторин у вас опытнее всех. Он такой серьезный, молчаливый.

Шелестов промолчал. Он сейчас тоже думал о членах своей группы. Как странно их свела судьба. Вот уже не первый год они работают вместе. Каждый в группе не похож на других и в то же время у них много общего. Все четверо едва не сгинули в подвалах НКВД из-за надуманных обвинений. Им повезло, что их таланты и опыт понадобились Платову и Берии. Обвинения пока так ни с кого и не сняли, но приходилось верить на слово, что после успешной работы группы все четверо все же сотрут с себя пятно врага народа, которое им прилепили по ошибке. В этом Шелестов был уверен, как был уверен во всех своих ребятах. И в самом себе тоже.

Глава 7

Снова все повторяется, подумал Коган, когда среди ночи стали открывать дверь его камеры. И этот тоже любитель допрашивать по ночам. Никакой фантазии! Один расчет. Хотя способ испытанный.

Два солдата грубо вытолкали его в коридор и всю дорогу, от лестницы и потом, в коридоре второго этажа, подгоняли чувствительными тычками в спину. Везде было темно, только в середине коридора горела одинокая лампочка под потолком.

Бориса привели в мрачную комнату, и он снова подумал, что сценарий везде простой и хорошо знакомый.

Штанге сидел за столом. Настольная лампа освещала его лицо, руки, какие-то бумаги на столе. Бумаги, скорее всего, были простой видимостью документов, ведь «дела», как и повода для ареста Когана, нет. Пока нет.

– Садитесь, Анаджи, – сухо приказал майор.

– В чем меня