— Больной в сознании. Противопоказаний для его посещения нет. В любое время согласно графика, установленного больницей, можете навестить больного.

Тут его взгляд остановился на стоящих в коридоре вооруженных до зубов военных.

— Естественно, после согласования с представителями силовых структур, — добавил он.

— Но сейчас то я его могу увидеть! — воскликнула Марина.

Хирург вопросительно посмотрел на конвойных. Один из них, по-видимому старший, утвердительно кивнул, но при этом добавил:

— Только один человек.

Едва дождавшись конца этих слов Марина сразу же вбежала в палату в сопровождении солдата и запричитала, увидев мужа, прикованного наручниками к кровати.

— Ничего, все в порядке, — попытался успокоить ее тот, но безуспешно. Свой запас слез и рыданий Марина в этот день явно еще не израсходовала.

А в это время в коридоре продолжало происходить воссоединение семьи в лице Светланы и Эдуарда. Оба рассказывали друг другу о безмерной беззаветной любви не в силах оторваться друг от друга. Насте, стоящей в стороне, тошно было смотреть на этот фальшивый не искренний спектакль. Устав от этого зрелища она уставилась в окно разглядывая летающих во дворе жирных черных ворон. По мнению девушки, они были гораздо более интеллектуально развиты чем двое взрослых неподалеку.

Ее мысли погрузились в воспоминания из прошедшего детства. Неожиданно, словно из ниоткуда, появились образы далеких и в то же время недавних событий. Непонятно, сколько прошло времени с того момента как жизнь девушки с молниеносной быстротой пронеслась у нее перед глазами, но реальность вернулась резко и неотвратимо. Она вспомнила то, что ее сознание так усердно, но безуспешно пыталось забыть все эти годы.

— Что ты здесь грустишь в одиночестве?

Голос Эдуарда вывел ее из подвешенного состояния.

— А что? — дерзко ответила Настя, не скрывая своего неприязненного отношения к отчиму. — И куда делась моя мама?

— Пошла за кофе, — ответил тот.

Он вплотную приблизился к девушке прижав ее своим мягким выпуклым животом к стене.

— Ты скучала за мной, дочка? — слащаво спросил Эдуард.

Он хотел наказать ее за резкий тон и зная, как Настя болезненно реагирует на мужские прикосновения намеренно положил руку ей на плечо. Та в свою очередь даже не дернулась хотя отчим ожидал обратной реакции, которая была бы для падчерицы более естественной.

— Ты думаешь я не помню того, что ты хотел сделать? — глядя глаза в глаза спросила Настя у Эдуарда.

Тень беспокойства промелькнула по лицу отчима, но это длилось лишь мгновение. Он превосходно контролировал свои эмоции.

— Не понимаю, о чем ты говоришь? — сказал Эдуард, но одновременно с этими словами отстранился от падчерицы.

— Нет, понимаешь, — сквозь зубы произнесла Настя, напирая на отчима.

Она сделала шаг вперед вынудив Эдуарда в растерянности отступить. Со стороны казалось странным и даже смешным как невысокая худенькая девушка оттесняет собой взрослого полнотелого мужчину.

— Прекращай это хулиганство или … — только успел произнести Эдуард как его голос осекся, не доведя мысль до логического конца.

Их взгляды встретились, и Настя теперь уже привычным ей способом вцепилась в разум отчима как волк в несмышлёную овечку. Решение, которое она приняла, было жестоким и беспощадным. Вмиг глаза Эдуарда стали похожими на две безжизненные стекляшки. Отупевший взгляд застыл в одной точке.

В дальнем конце коридора появилась Света с двумя стаканчиками кофе в руках. Настроение у нее было приподнятое. На ходу она что-то весело обсуждала с идущей рядом медсестрой.

— О, ребята! Как у вас дела? — издали крикнула она. — К вам идет горячий кофе!

Эдуард никак не отреагировал на ее слова. Он молча повернулся и пошел в сторону окна, не сводя глаз с Насти. Падчерица не отставая шла рядом с ним.

— Эдичка, — снова прокричала Света в присущей только ей шутливо манере, — Ты куда идешь? Я здесь. Кофе остывает.

Эдуард, не отвлекаясь на посторонние звуки продолжил движение к окну обе створки которого были открыты на распашку. Все еще не отводя глаз от Насти он поднялся на подоконник и не останавливаясь сразу же сделал шаг вперед в пустоту. Никто ему в этом не препятствовал.

Стаканчики выпали из внезапно ослабших рук Светланы. Кофе лужами растеклось под ногами расплескавшись на гладко выкрашенные больничные стены.

— Эдик! — вопль отчаяния пронизал стены больницы.

Подполковник Ребров присутствовал при каждом допросе задержанных по подозрению в совершении массового убийства возле объекта 180878, а также арестованных в тайге бандитов и военнослужащих, принимавших участие в спецоперации. Он не вмешивался в работу сотрудников полиции, не задавал никаких вопросов, а только делал короткие записи в блокноте своим мелким неразборчивым почерком. Иногда при необходимости, чтобы подтвердить какие-то свои догадки или предположения, Василий Иванович заходил со своего телефона в интернет и через поисковую систему просматривал нужную ему информацию.

Один раз за все время предварительного следствия он снова съездил на объект 180878 на который уже не планировал возвращаться. Там он распил с Блохиным привезенную с собой бутылку Хеннеси. Воспользовавшись добродушным состоянием подвыпившего «ботаника» Реброву удалось посмотреть нужные ему документы с грифом «секретно» по исследованию космического тела.

Цепочка произошедших за последние дни событий быстро выстроилась у него в голове в цельную единую картину. В этой невероятной истории нашлось место и для него самого. Теперь настало время посвятить в свои догадки заинтересованных лиц в число которых генерал Дюжев не входил. Здесь помог статус столичного проверяющего оказывающий просто магическое воздействие на местные правоохранительные органы и дающий практически неограниченную возможность действий в рамках проводимого расследования.

Василий Иванович решил организовать встречу в больничной палате где лежал Горин, который, к удивлению врачей, быстро шел на поправку. Алексей уже мог самостоятельно ходить, опираясь на палочку. Однако передвигаться ему разрешалось только в пределах палаты под надзором двух вооруженных до зубов военных. Исподтишка Горин посмеивался над этими мерами предосторожности. Не смотря на свою не зажившую рану, при желании он мог с легкостью расправиться с неотступно следовавшими за ним надзирателями.

Под предлогом проведения очной ставки привести в палату Настю не составило большого труда. Конвой был выставлен за двери. Там же осталась и Настина мама, которая все еще носила траур по мужу, покончившему жизнь самоубийством. Они остались одни. Горин полулежал на больничной койке. Его левая рука была прикована наручниками к быльцу кровати.

— Присаживайся, — предложил Ребров Насте и указал ей на стоящий возле стены стул.

Девушка подошла к стулу, но не села на него. На мгновение она замялась, а потом решительно взяла его за спинку и приставила в плотную к кровати Горина.

— Я могу здесь сесть? — спросила