Впрочем, Колер презирал Чаттертона еще больше.

«Да кто он такой, этот твердолобый кретин, разглагольствующий о совершенстве и мастерстве?» – спрашивал Колер.

Он знал Чаттертона как незаурядного ныряльщика, но полагал, что тот упускает главное. Развлекательные поездки по морю с нырянием к затонувшим судам вообще-то предполагали шумное веселье, панибратство, фамильярность. Без этого данное занятие становилось тяжким трудом, а суббота и воскресенье ведь предназначены не для того, чтобы трудиться.

«Представьте себе, какую жизнь ведет этот парень, – говорил Колер своим приятелям. – Пусть идут к черту и он сам, и то судно, на котором он сейчас плавает».

Несмотря на возражения Чаттертона, Нейгл все же привлек Колера к работе над идентификацией немецкой подводной лодки. Работая раздельно, Чаттертон и Колер забирались в нее и видели там торчащие оборванные трубы и провода (в которых они запросто могли запутаться и в результате этого навсегда остаться внутри этой затонувшей подлодки), тупики, лабиринты ходов и хорошо сохранившиеся взрывчатые вещества, способные разнести все вокруг лишь от случайного прикосновения к ним. По всему корпусу подлодки они наталкивались на останки пятидесяти шести немецких моряков, некоторые из которых были полностью одеты. Их туфли были расставлены попарно на полу – левая и правая, левая и правая… Однако нигде не виднелось ничего, что могло бы помочь идентифицировать эту подводную лодку.

Чаттертон и Колер стали работать вместе, причем не только под водой, но и в государственных архивах и библиотеках. А еще они общались с историками и дипломатами и связывались по телефону со старыми специалистами по немецким подводным лодкам времен Второй мировой войны. Мало-помалу они начали собирать воедино историю, которая не находила подтверждения в официальных версиях событий тех лет. И начали понимать друг друга. Время текло месяц за месяцем и затем уже год за годом. Они проделали огромную работу и пришли к выводу, что если они не найдут однозначного подтверждения внутри самой подводной лодки, их предположения о том, что это за подлодка, останутся всего лишь предположениями, а ни одному из них не хотелось, чтобы получилось так, что он рисковал своей жизнью всего лишь ради того, чтобы потом, говоря о результатах этой своей работы, использовать слово «возможно». Для Чаттертона и Колера все сводилось к следующему: у человека могут иметься предположения относительно того, кто он такой, и он может делать предсказания о том, чего он сумеет добиться в какой-либо определенной ситуации, однако он никогда не узнает этого, пока не испытает себя. И эта немецкая подлодка была для Чаттертона и Колера испытанием. Эта подлодка была ключевым эпизодом в их жизни.

Поэтому они продолжали возвращаться на эту затонувшую подводную лодку, тратя деньги – которых у них не было – на топливо и прочие потребности и подолгу не видясь со своими семьями. Еще два ныряльщика – отец и сын – погибли, погружаясь к этой подводной лодке. Чаттертон и Колер, конечно же, могли бы порыться в останках погибших моряков или залезть в карманы одежды этих мертвецов в поисках карманных часов или зажигалки, на которых было бы выгравировано что-то такое, что могло бы помочь идентифицировать подводную лодку. Такие предметы, бывало, хорошо сохранялись в холодной морской воде в течение нескольких десятилетий. Однако ни один из них двоих упорно не желал этого делать. Плавая среди человеческих останков, Чаттертон и Колер начали воспринимать этих мертвых моряков не только как бывших врагов, но и как чьих-то братьев, отцов и мужей. А еще – как молодых людей, чья страна была угроблена каким-то сумасшедшим и чьи родственники так и не узнали, где они, эти моряки, погибли. Обыскивать мертвые тела – это значит тревожить усопшие души. Поэтому Чаттертон и Колер не трогали эти тела. Такое их решение повышало риск того, что и они тоже погибнут внутри этой затонувшей подлодки. Однако они уже вот-вот должны были совершить нечто замечательное, а потому они скорее расстались бы со своей жизнью, чем стали бы делать это неблаговидным способом. Они упорно продолжали свои поиски.

Вскоре в этом проекте остались только Чаттертон, Колер и еще несколько человек. Чаттертон начал забираться в самые опасные уголки затонувшей подлодки, в которых было так тесно и в которых имелось так много торчащих во все стороны обломков, что даже поселившиеся там угри – и те, наверное, с трудом выбирались наружу. Однако при каждом погружении он, казалось, лишь все больше и больше удалялся от ответа, которого так напряженно искал.

Их отношения с женами становились все более холодными и напряженными. Чтобы спасти свой брак, Колер перестал заниматься этой подводной лодкой и вообще подводным плаванием. В 1995 году Чаттертон оказался на таком перепутье, на котором еще ни разу в своей жизни не бывал. Он задействовал для работы над этой немецкой подводной лодкой всего себя и все, что он знал о подводном плавании и жизни. Но его усилия по-прежнему были безрезультатными.

В приступе ярости и негодования он нашел и идентифицировал несколько других затонувших судов – что другие ныряльщики сочли бы вполне достаточным для того, чтобы считать свою карьеру ныряльщика успешной, – но он лишь еще больше впадал в отчаяние. В 1996 году его брак с Кэти распался, он почти обанкротился, а Нейгл – которого он обожал – умер полным банкротом. Когда кто-нибудь пытался утешить Чаттертона, тот говорил: «Я уже больше не знаю, кто я такой».

Однако к 1997 году Колер уладил свои семейные проблемы и вернулся в проект. Чаттертон разработал окончательный план по идентификации этой затонувшей немецкой подлодки – план, который воплотил в себе все жизненные принципы Чаттертона и который, как показалось Колеру, мог привести к трагическому исходу. Проникнув в помещение, из которого, казалось, выбраться было невозможно, Чаттертон нашел там ящик, по которому можно было идентифицировать подлодку, но тут вдруг заметил, что у него в баллоне уже не осталось воздуха. Задержав дыхание, он вытолкал ящик через узкое отверстие Колеру, а затем сбросил с себя свой баллон и изо всех сил поплыл к своему товарищу. Некоторое время спустя ящик раскрыл секрет подлодки, и ее обозначение стало известным. Данный проект забрал шесть лет работы, три жизни, два брака и все сбережения двух человек. Однако Чаттертон все-таки получил ответ, который искал.

Весной 1998 года один из друзей Чаттертона пригласил его на вечеринку в отеле на Манхэттене, обещая вкусную еду и возможность встретиться с одной женщиной, с которой этот друг был знаком. Чаттертон ненавидел торжественную одежду и всякие формальности, но он с симпатией относился к этому своему другу, а потому согласился прийти.

В тот субботний вечер он подъехал к отелю на своем мотоцикле «Харлей-Дэвидсон Роуд Кинг» коричневато-оранжевого цвета и оставил ключ от него служащему отеля. На вечеринке его познакомили с Карлой Мадригал – сорокашестилетней женщиной, которая работала менеджером операционных систем в крупной частной авиакомпании, базирующейся в городе Вашингтон. Карла обладала такой красотой, какая нравилась Чаттертону – красотой естественной, без лишней косметики и украшений. Эта женщина была стройной, с еле заметными веснушками и высокими скулами. Она носила на шее ожерелье с золотой буквой «С», которое невольно привлекло его внимание.