Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Неделя, Эмма. Я даю тебе неделю. А еще на выходные следующие приглашаю на мини-вечеринку.
– Неет. Спасибо, но…
– Самое важное, Эмма, это слышать и уметь дослушать.
– Какой ты…
– Очаровашка, я в курсе. Так вот. Там будут только мы с тобой, отец, Соловьевы с дочерью, Жанна, и Кирилл с Настей. Только друзья. Никого из посторонних. И они не любители сплетен и этого сборища светских задниц.
– Жанна – это…
– Да, Жанна Эдуардовна друг нашей семьи.
– Отличная компания собирается. Тогда я за.
– Отлично. Вот перед поездкой и скажешь мне свой ответ.
– О боги… – наигранно закатила глаза и принялась пить кофе, пока совсем не остыл.
Саша подвез меня сначала домой, чтобы я переоделась, а после и к фонду.
– Может сегодня увидимся?
– И?
– Погуляем немного. Пока дожди не ливанули, а то потом только квартиру и секс смогу предлагать, ну, и кофе по утрам.
– Фу, какой ты гадкий.
– Я честный, Эмма.
– Женщинам подобная честность не нужна. Точнее не всегда.
– Ну так что, погуляем, а потом уже трахаться? – смеюсь и бью его в плечо.
– У меня от подобных частых свиданий, мозоли будут, Саш.
– Я и извиняться умею, – играет бровями. Шут.
– Все, ладно я побежала, – хватаюсь за дверцу машины.
– До встречи, детка.
– Давыдов, ты нарываешься. Что за прозвище? – наконец вылезаю из машины.
Он перегибается через панель.
– Думаешь нарываюсь? А на что?
– На наказание.
– Я к твоим услугам. Оттачивай на мне навыки госпожи, – смеюсь и закрываю дверь.
Александр
После того, как отвез Эмму поехал домой, отзвонившись Марии, что задержусь.
Не мог сдержать улыбку всю дорогу вспоминая ее. Эту ночь.
Эмма оказалась нереально хороша. Во всем. А ее сладкие стоны, слышу до сих пор.
Это тот самый чертов момент, когда понимаешь, как тебе повезло.
Мне нравится эта женщина, и я буду не я, если упущу ее. По сути, для себя я уже многое решил, осталось доказать самой Эмме, что все правда. С доверием дела обстоят не очень, но все поправимо.
– Отец? – нахожу его в гостиной с книгой в руках.
– О, вернулся. Привет, сын.
– Привет. Ты как?
– Не волнуйся за старика. Хорошо ты этому гаду навалял. И шума не поднял он. Видимо побоялся опозориться, но я заметить успел, когда его выводили, а рядом деваха скакала и обещала всех засудить.
– Не смог удержаться, – сжимаю кулаки от злости.
– Нормальный мужчина и не стал бы пытаться. Что дальше?
– Стас говорит, что этот козел странный, в смысле информация о нем.
– А что странного?
– То, что он не нашел такого человека.
– Значит не там ищет.
– Вот и мы так же подумали. Может скоро уже нароет хоть каплю.
– Ладно, ты сейчас на работу?
– Да, заехал документы взять и тебя увидеть.
– Как, бы он не начал мстить, сын.
– Я ему оторву голову, если он ее коснется.
Полдня я думал над словами отца. Поэтому решил, что, если Эмма вдруг воспротивится переезжать ко мне, я привезу ее к папе, они хорошо поладили, пусть уговаривает ее.
Мне не давал покоя мудак Вадим.
Столько вопросов роились в голове. Откуда? Кто он?
Слишком мутный он и его история с рождения практически.
Одна надежда на Стаса.
В обед решил зайти в наше офисное кафе. Чаще всего у меня не бывает обедов. Я либо на переговорах в ресторане, либо еду домой и после остаюсь там, работая дистанционно. Но такое случается редко.
Я слишком переживаю за отца. Потерять его или не успеть, если вдруг будет плохо для меня страшнее всего. Он храбрится, да, но эти скачки давления, они стали частыми. Меня беспокоит это. Поэтому одинокая женщина Валентина из обычного повара, стала нашей постоянной жительницей дома и его управляющей.
Мы платим ей достаточно, она стала хорошим другом семьи. Ее комната не отличается от наших, и находится тоже на втором этаже, ближе к отцу, чтобы быть рядом и слышать, если папа позовет на помощь.
Раньше мне казалось, что их дружба перерастет во что-то большее, отец очень тепло и по-доброму к ней относится, но этого не случилось.
– Знаешь сын, когда ты полюбишь кого-то так сильно, что без нее, твое сердце мертво. Так сильно, что без нее каждый вдох и выдох пусты и не несут жизни, лишь функцию организма. Так сильно, что ее слезы по-настоящему обжигают кожу, а твои слезы, после потери, морозят. Так сильно, что спустя годы, ты в старческом маразме, забытье помнишь ее смех, подобный колокольчику, он звучит так ярко, так звонко, что ты иногда уверен в том, что не почудилось, что стоит повернуться и увидишь ее, но этого не происходит спустя год, два и десяток лет тоже. Тогда ты поймешь, что замершее сердце, никто не способен оживить. Без нее оно отказывается биться, отказывается стучать, сколько бы не просил… а оно желает лишь ее, и отвергает прочих женщин… оно любит. Так сильно, что ты каждый день засыпаешь с мыслью: «А сколько еще мы будем в разлуке, родная?».
Вот что он ответил мне, когда я однажды сказал, что буду не против, если он вновь станет жить с женщиной, не обязательно с Валентиной.
Я сначала восхитился такой любовью, а потом мне стало страшно. Так любить, это прекрасно и мучительно, и чего здесь больше я не смог понять и решить для себя. наверное, если такая любовь живет, а не умирает один из них, тогда это радость и счастье, а когда вот так… это страшно…
Невольно задумался об Эмме. Способен ли я вот так полюбить… ее или другую женщину?
Она нравится мне, это как минимум. Нам комфортно, с ней уютно. То, как ночью, мы лежали прижавшись друг к другу, это было круто.
Она такая нежная, такая ранимая. Я увидел ее такой, и не прогадал, я прав оказался. И меня все устраивает.
– Ты че лыбишься? – вырывает из мыслей голос друга.
– Я ем, не видно?
– Ага, воздух и в кабинете мог поглотать.
Ложка пустая и зависла в воздухе около лица.
– Отвали.
– Ну ладно, я такой же был, когда в Олеську втюрился.
– Бля, Стас. Я такого выражения со школы не слышал. Втюрился, – ржу над ним.
– Так и было, в то время, как раз-таки тюрились, а не бойфрендов заводили.
– Ой ладно. Что там, новости какие есть?
– Да, проверили почти все ноуты.
– Дай угадаю – ничего.
– Угадал. Остался только Анатольевны и Павленко.
– А если они будут пусты?
